Вот тогда он и драпанул без оглядки назад. Выкупить свой родной дом уже не смог. Припомнил заимку, на которой еще в гражданскую парнишкой хоронился от колчаковского набора, да и навострил туда лыжи. Так и жил отшельником на заимке круглый год. Гостевание у сыновей словно влило в него молодые силы. И прежде в лодырях не числился, но после возвращения развернулся, как в лучшие свои годы. Без свободных минуток жил. Летом — пасека, грибы да ягоды; рыбалка да плетенье корзин — круглый год. Самых удачливых черданских добытчиков обставлял в заработке. Только личной прибыли от этого не имел. Раздобыл где-то адрес ближайшего интерната для престарелых и аккуратно переводил выручку от трудов своих «на богадельню». А квитанции переводов заказными письмами сыновьям отсылал. Так и жил, и менять жизнь не думал.
Старик шнырял везде и отличался особой приметливостью, и Шатохин надеялся на него особенно. Однако последние дни Тобольжин безвылазно был на заимке, коптил рыбу — ни много ни мало три центнера — и, встретив Шаталина, принялся выпытывать насчет цен на рыбу в Нежме. Шатохин с жалостью глядел на вздрагивающие, перетрудившиеся на три жизни вперед, руки. Посидел немного и откланялся.
Больше при всем желании Шатохин не мог ни с кем поговорить. На полторы сотни верст в округе ни души. Как ни крути, нужно ехать в тайгу. К сборщикам папоротника. Не может быть, чтобы из всей деревни никто ничего подозрительного не заметил.
Идя пустынной пыльной улицей поселка, он прибрасывал — вызвать ли вертолет или ехать по реке моторкой?
До Марьиной избы оставалось пройти десятка три шагов, когда его окликнули. Шатохин обернулся. Высоко вскидывая ноги, к нему бежал парень в джинсовом, плотно облегающем тело костюме. Шатохин остановился, ждал, пока он приблизится.
— Боялся, уедете, не застану, — переводя дыхание, сказал парень. — Тисленко говорил, вы приходили, когда мы спали.
Шатохин кивнул.
— Сразу договоримся, — начал парень, — мне ни славы, ни имени в протоколе не нужно. Если помогу, добрым словом вспомните, нет — ничего не поделаешь. Идет?
Шатохин скользнул взглядом по крепкой, выпирающей из тесной куртки груди, по массивной бляхе пожарной авиалесоохраны, перевел глаза на веснушчатое юное лицо. Согласился:
— Идет.
— Ну и хорошо, — облегченно вздохнул парень. — На первое июня наблюдатель полетел в сторону Коломинских Грив. И я с ним. Договорились, он меня во Фроловку забросит, деревня старообрядческая по пути. Слыхали, может? Дома там сохранились. Пока он облет делает, я по домам решил пройтись. Может, старина там какая найдется, иконы... Что вы смотрите так? Мне они век не нужны. Тут знакомый один просил.
