Тот день, мой первый день работы у брата, был для меня сущим наказанием. Конечно, я открыл новую страницу жизни и само собой хотел не только преуспеть, но и отблагодарить брата, судью и наше распрекрасное, милостиво-снисходительное государство, от которого я, хоть и будучи его подданным, такого подарка никак не ждал. Не питая никаких иллюзий насчет данной работы, я понимал, насколько она будет нудной и гнетущей, а также предвидел, что жизнь в семье брата станет для меня сплошной тоской зеленой, но я никак не ожидал, что меня будут обзывать «убийцей младенцев». Брехун, воришка, торчок – на такие прозвища мне иной раз откликаться случалось. А вот «убийца» – совсем другой коленкор.
Обсуждать всё это Филипу было некогда. Он пахал как заведенный. Скакал по клинике, словно гимнаст на параллельных брусьях. В девять утра он познакомил меня с двумя его партнерами (вторым доктором и одним консультантом, обеими женского пола и несимпатичными), затем – с его секретаршей, медсёстрами Цинь и Хэмпфилд, и неким Фредом. Последний был тучным кроликоподобным парнем лет тридцати с рыжеватыми усами и космами того же цвета, растущими из головы во все стороны. Формально его должность называлась «технолог», хотя самыми технологическими его операциями, насколько я заметил, были заборы крови и мочи для анализов и гадания над ними в поисках признаков беременности, гонореи или ещё чего-то пострашнее. При этом ни один из них – ни Филип, ни медсёстры, ни консультант, ни даже Фред – не хотели дискутировать о том, что происходило на дальнем краю парковки и на тротуаре перед фасадом, о тех зомбированных фанатиках с плакатами – да, теперь уже они были с транспарантами, лозунги на которых я мог прочесть из окна: «АБОРТ–УБИЙСТВО», «НЕ УБИВАЙТЕ ЭМБРИОНОВ» и «Я УСЫНОВЛЮ ВАШЕГО НОВОРОЖДЕННОГО». Но всё это беспокоит персонал клиники не более, чем июньская мошкара или декабрьский ринит. Или во всяком случае, они ведут себя таким образом.
Я попытался вызвать Фреда на разговор на этот счёт, когда мы с ним присели в перекусить подсобке. Нас окружали колбы, наполненные формалином и ещё какой-то мутной хренью, поблескивающие мойки из нержавейки, стеллажи с пробирками, справочниками, картонными коробками, битком набитыми образцами лекарств, шприцами, марлевыми тампонами и всеми остальными медицинскими принадлежностями. – Так что ты насчет всего этого думаешь, Фред? – спросил его я, тыкая в окно сэндвичем с беконом и швейцарским сыром, сварганенным для меня Дениз в потёмках раннего утра.
