- Отличная идея – работать подпольщиком там, где родился и где каждая собака тебя знает! – съязвил кто-то.
Стоянович напрягся.
- Отличная идея – это организовывать подпольную работу из людей, которым доверяешь и которых проверил в деле, вот это – отличная идея. А риск всегда есть. На фронте что, не рискуют?
- Видели мы, как ты на фронте рисковал! – Николай Ильич, вернулся на месте, глотнул чаю, шумно выдохнул. В комнате опять резко запахло перегаром. – Я уж молчу про то, что вы с Куйбышевым еще до белочехов погрузились на пароход и побежали. Бросил войско-то, а, воевода?
- Это было не бегство, а передислокация штаба!
- Да навидался я этих передислокаций, когда пятки смазывали, и уж не видать было, куда и передислоцировались-то, - пробурчал Николай Ильич.
- Да хоть у Куйбышева спроси!
- Во-во, у того, с кем вместе бегал. Он правду скажет!
- Погоди, Николай Ильич! – Филин смотрел на Стояновича в упор. - Ладно, развалил фронт, с армией не справился – бывает, не всем быть Тухачевскими. Ладно, подполье – соглашусь, в родном городе легче работать. Но почему ты Комучу-то сдался? Они же уже не ладан дышали! Их же через месяц не стало всех, так какого хрена ты к ним перебежал, да еще и воззвание подписал?
Стоянович подскочил и нервно забегал по комнате.
- Я же вам талдычу и талдычу: это была часть нашего со Свердловым плана! Внедрение к белым якобы перебежавшего видного советского руководителя…
Николай Ильич хрюкнул, старший строго посмотрел на него.
- Да-да! Видного. Много у вас бывших замнаркомов и командующих фронтами перебежало?
- Много, - неожиданно сказал старший. – Все твои преемнички на посту – все изменили.
- Какой пост оказался вредный! – снова съехидничал Николай Ильич.
- Нет, не много! – резко возразил Стоянович. – Изменяли – было дело, один Муравьев[16] чего стоит. А так, чтобы к белым перейти – этого не было.
- Да было, - отмахнулся старший, - но не это важно. Расскажи-ка, как перешел на ту сторону-то?
- Я ж и объясняю: секретный план. Сейчас это называют «разведывательная операция». Я как бы перехожу на их сторону, внедряюсь в их верхушку и сообщаю нашим все сведения, какие только смогу добыть.
- Ага, как же! Они же тебя в тюрьму посадили и никакого «внедрения» никуда не было.
- Да кто же мог знать, что через три недели Колчак устроит переворот?! Что всех социалистов в правительстве в кутузку потащат, чего уж говорить о комиссаре-перебежчике?! А вот когда следствие по бывшему царю началось, тут-то я и понял, что дело труба. Надо бежать.
