Отмѣченное мною явленіе нашло себѣ выраженіе и въ Полтавѣ. Тѣ немногіе гимназисты-евреи старшихъ классовъ, которые на общемъ фонѣ полтавскаго общества, несомнѣнно могли представить собою интеллигентную силу, не имѣли никакого общенія съ массой, не входили въ ея нужды, не вліяли на нее въ просвѣтительномъ смыслѣ. Правда, число меламедовъ, какъ и число охотниковъ посвящать своихъ дѣтей въ талмудическую премудрость все болѣе уменьшалось. Я могу прямо сказать, что мое поступленіе въ гимназію какъ бы прорвало плотину, и хедера для Талмуда были затоплены забвеніемъ; зато все увеличивалось въ Полтавѣ число евреевъ, поступавшихъ въ гимназію и въ открывшееся въ концѣ 70-хъ годовъ реальное училище. Но это не было слѣдствіемъ стремленія къ чистому просвѣщенію.
Роль возбудителя самосознанія и національнаго самоуглубленія суждено было сыграть совершенно внѣшнему фактору, а именно росту юдофобскаго настроенія, скоро послѣ погромовъ 1881 и 1882 г. г., ставшаго догматомъ правительственной политики.
Конецъ 70-хъ годовъ былъ періодомъ колебаній въ области законодательства о евреяхъ. Еще при выработкѣ общаго устава о воинской повинности 1874 г., законодатель воздержался отъ внесенія существенныхъ ограниченій или спеціальныхъ правилъ для евреевъ, — и не потому, чтобы о евреяхъ не разсуждали въ комиссіи, изготовлявшей проектъ реформы. Напротивъ, какъ я имѣлъ впослѣдствіи случай убѣдиться изъ знакомства съ матеріалами по изданію этого устава, евреямъ удѣлено было достаточно вниманія. Предсѣдатель комиссіи, Великій Князь Константинъ Николаевичъ, былъ первоначально сторонникомъ исключительныхъ постановленій въ отношеніи евреевъ. Документы изъ архива барона Г. О. Гинцбурга свидѣтельствуютъ о тѣхъ усиліяхъ, о томъ неустанномъ трудѣ и бдительномъ наблюденіи за ходомъ работъ въ комиссіи, какихъ все это потребовало со стороны барона Евзеля Гавриловича Гинцбурга и его сына, Горація; своевременнымъ представленіемъ надлежащихъ разъясненій, матеріаловъ, записокъ и личными связями они добились того, что въ уставъ 1874 года не включено было никакихъ постановленій, которыя поставили бы еврейское населеніе внѣ круга россійскихъ гражданъ, обязанныхъ, въ качествѣ гражданъ, личной воинской повинностью. Но сейчасъ же по введеніи устава 1874 г. сталъ появляться рядъ новеллъ, посвященныхъ евреямъ и содержавшихъ разнообразныя ограниченія. Главнымъ ограниченіемъ явилось постановленіе о томъ, что на евреевъ не распространяется полное освобожденіе отъ повинности молодыхъ людей, пользующихся по семейному положенію льготой перваго разряда, т. е. единственныхъ сыновей, каковые у не-евреевъ освобождались даже отъ участія въ жеребьевкѣ. При общей для всѣхъ жеребьевкѣ и общей разверсткѣ всего контингента по уѣздамъ, волостямъ и участкамъ, это правило привело къ тому, что еврейское населеніе оказалось обремененнымъ воинской повинностью въ большей мѣрѣ, чѣмъ другія части населенія. Жизнь, конечно, сама дала отпоръ такому переобремененію, и оно отозвалось значительными цифрами недобора, а это, въ свою очередь, послужило постояннымъ поводомъ для утвержденій о специфическомъ для евреевъ «уклоненіи» отъ воинской повинности. Я впослѣдствіи остановлюсь подробнѣе на этомъ пунктѣ, такъ какъ мнѣ пришлось не мало поработать надъ этимъ вопросомъ и съ цифрами въ рукахъ доказать, какую роль въ отбываніи воинской повинности евреями сыграло ограниченіе о льготныхъ перваго разряда.
