Зато, какъ правильно предсказывалъ мой Налибокскій дѣдъ, вступленіе мое въ гимназію сразу неблагопріятно отразилось на матеріальномъ благосостояніи моего отца, какъ меламда. Меламедская карьера для него закрылась, и ему пришлось прибѣгнуть къ изысканію иныхъ средствъ существованія. Источники ихъ, однако, не открывались, и нужда, острая нужда, стала стучаться въ двери нашей семьи. Когда въ ноябрѣ наступилъ послѣдній срокъ уплаты около 15 рублей за право ученія въ гимназіи, отцу пришлось, несмотря на предстоящіе холода, отнести свою шубейку въ закладъ къ женѣ богатаго еврея, директора отдѣленія Кременчугскаго Коммерческаго Банка въ Полтавѣ (банкъ впослѣдствіи крахнулъ), и занятые 15 рублей внести въ гимназическую кассу. Директорша банка считала себя моей благодѣтельницей, принесшей жертву только потому, что ея сынъ учился со мною въ одномъ классѣ. Правда, проценты взысканы не были.
Крайняя нужда отца и сознаніе того, что я явился причиною ея, побуждали меня искать заработка. По окончаніи учебнаго года, перейдя въ третій классъ, я сталъ давать уроки, причемъ первый урокъ мой оплачивался однимъ рублемъ въ мѣсяцъ за ежедневныя занятія съ двумя мальчиками, которыхъ я обучалъ русской грамотѣ. За этимъ урокомъ вскорѣ появились другіе, и, будучи въ третьемъ классѣ гимназіи, я зарабатывалъ рублей 15 въ мѣсяцъ, которыми оказывалъ значительную поддержку отцу. Моя репутація, какъ хорошаго учителя и репетитора, упрочивалась, и въ четвертомъ и пятомъ классахъ мои заработки достигали уже 30—40 рублей въ мѣсяцъ, на которые существовала вся семья. Конечно, для этого приходилось съ трехъ часовъ дня, т. е. непосредственно по окончаніи гимназическихъ занятій, отправляться на уроки и возвращаться домой не раньше 9-10 часовъ вечера. Дома предстояло еще заниматься съ братомъ, котораго я сначала подготовлялъ въ гимназію, а потомъ и «репетировалъ»; лишь около 12 час. ночи я могъ приступить къ приготовленію собственныхъ уроковъ на слѣдующій день.
Постепенно занятія Талмудомъ сокращались и въ концѣ концовъ должны были, за отсутствіемъ времени, совершенно прекратиться; ослаблялось и мое обрядовое религіозное благочестіе. Я постепенно переходилъ къ вольнодумству, къ атеизму, изъ атеизма впадалъ въ мистицизмъ, т. е. переживалъ тѣ переломы, которые обычны у сознательнаго, привыкшаго размышлять юноши въ 15 лѣтъ. Угнетало меня то, что, будучи обязанъ отдавать все свое время бѣготнѣ по урокамъ, я не могъ посвящать достаточно времени чтенію. Съ большимъ напряженіемъ силъ и за счетъ сна мнѣ удавалось читать книги. Въ пятомъ классѣ я основательно ознакомился съ Исторіей цивилизаціи Англіи Бокля; эта книга дала мнѣ много мыслей и расширила мой умственный кругозоръ. Восполнять чтеніе мнѣ удавалось лишь въ каникулярное время, хотя и въ лѣтніе мѣсяцы я былъ усиленно занятъ уроками, готовилъ учениковъ къ поступленію въ гимназію.
