– Присоединяйся, – указывая на стол, предложил я.
– Спасибо, Лео, – мотнул головой он.
А затем заговорил таким смущенным тоном, который я только однажды от него и слышал, когда он отказывался отвечать, за что я ему свернул нос.
– Знаешь, горячку я спорол с лероксом. Неосуществимое это дело, с ним справиться. Ты бы видел, какой он из себя!
– Глаза как блюдца?
– Ну, может, и не такие большие, но заглянешь в них, и оторопь пробирает. А клыки у него!..
Блез вытянул обе руки перед собой, очевидно, чтобы показать их размер тем же жестом, что и Рейчел, но вовремя опомнился.
– Поговорил я с местными парнями – кто только против лерокса не выходил! Нет у тебя никак шансов. А значит, я предлагаю тебе верную смерть.
Рейчел заметно воспрянула духом. Мэри, напротив, грустно вздохнула: «Нет, не видать мне муфточки!»
– А как же деньги?
– А что деньги? Любые из них не стоят жизни лучшего друга!
– Господин Блез, может быть, вы сами вместо господина Леонарда выйдете? – смущаясь, предложила Мэри. – Видели же, какая у него шкура! На два плаща хватит, и еще мне на муфту и оторочку.
– Глупая ты девчонка, Мэри! – грустно вздохнул Блез. – Если уж у Лео не получится, то куда же лезть мне? Обойдемся как-нибудь. Глядишь, Головешка и нормальные руины унюхает. Кстати, знаете, что его в городскую каталажку забрали?
– Нет. И за что?
– Буянил, когда напился.
Есть у Головешки такая черта. Трусость трусостью, но во хмелю он бывает буйным.
– Надолго?
– Сказали, неделю ему сидеть.
– Как все удачно складывается-то, а?! – Я даже ладони потер одну о другую, в то время как Рейчел с Мэри посмотрели на меня с недоумением.
– Выкупить его можно? – спросила Рейчел.
Блез пожал плечами:
– Когда и где было нельзя? Пусть в ней проспится, утром и выкупим.
– Не надо его выкупать!
– Лео, и как ты только мог сказать такое! – возмутилась Рейчел. – Головешка будет сидеть голодный, холодный, в то время как сам ты всякие яства будешь есть.
– Передадим ему теплых вещей, продукты, и пусть сидит до самого конкурса, – заявил я тоном, не терпящим возражений.
Логика моя была проста. Искусство – это такая вещь, где все критерии относительны, и потому ни о какой объективности не может быть и речи, возьми из них любое. Встречался нам однажды певец по пути в Айсейнт. Голос у него – козлиное блеянье. Но высок, строен, с мужественным лицом, величавыми движениями, и одежда ловко сидит, отчего дамы таяли. Даже Рейчел сказала:
– Все-таки в нем что-то есть. И репертуар у него замечательный.
