Однако ни мои надежды, ни надежды моих шефов удивить меня кинематографом не оправдались. Все было интересно, ново и заманчиво, но я плохо видел происходящее на экране, хотя и сидел чуть ли не в первом ряду; из-за слабости зрения надписи, объясняющие действие, я читал весьма медленно и обычно не успевал их прочесть полностью. Это делало кинокартину еще более непонятной. Я, однако, все же кое-что видел. Но та богатая и роскошная жизнь, которая изображалась на экране, была мне абсолютно незнакома. Я просто не понимал ее, и потому между мной и той, чуждой мне жизнью была как бы пропасть.
Впрочем, я не хотел огорчать своих добрых хозяев и поэтому после сеанса на их вопрос, понравилась ли мне картина, ответил:
— Очень понравилась!.. Интересно было…
13
Мне уже надо было бы уезжать домой. Я понимал, что, хоть и хорошо относятся ко мне Тарбаевы, я все же их стесняю, стесняю даже в прямом смысле слова: у них и без меня семья большая, а места в доме мало.
Однако уехать я не мог: у меня не было тех двадцати девяти копеек, которые нужны были для покупки билета. Сказать же об этом я стеснялся даже маленькой Леле, как обычно называли самую младшую сестру учительницы.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы нежданно-негаданно к Тарбаевым не зашел тогда еще совсем молодой учитель Василий Васильевич Свистунов. В дальнейшем я расскажу о нем более подробно. Сейчас же хочу только заметить, что Василий Васильевич был хорошо знаком с Тарбаевыми еще с той поры, когда он учился в Ельнинской гимназии. Знал он и меня, так как не раз приезжал в Глотовскую школу.
Василий Васильевич, по-видимому, сразу понял, что мое гостевание затянулось, и потому предложил мне:
— Знаешь, пойдем завтра со мной. Я иду на несколько дней домой — к своим родителям. Они живут недалеко от Ельни — верст двадцать пять будет, не больше.
Я с радостью согласился. И на следующее утро — а оно было теплым и ясным — мы двинулись в путь: в деревню Коситчино, Шмаковской волости.
14
Идти вместе с Василием Васильевичем было удивительно легко, интересно, весело. И время пролетало незаметно, и дорога становилась как бы намного короче.
Он рассказывал мне всевозможные истории и случаи, и я мог слушать его без конца: из его рассказов я узнавал нечто новое, дотоле неизвестное мне, не говоря уже о том, что рассказчик он был отличный и слушать его было просто наслаждение.
Потом мы играли в шарады: то я разгадывал придуманные им шарады, то он мои.
