— Ладно, пойду выпью кружку пива, — вызывающе бросил он и направился к двери. — Спорить с вами бесполезно. Все слова впустую.
— Ступай. А ты марш в постель! — Мать с ходу принялась за Вальтера. — Каждый вечер одна и та же свара!
Вальтер заплакал. Брозовский яростно скомкал газету и швырнул ее за ящик с углем. Это уже невыносимо!
Было слышно, как в прихожей Отто насвистывал: «На бой кровавый…»
В дверях он столкнулся с Юле Гаммером и Паулем Дитрихом.
— Твой старик дома? — спросил Юле.
— Как раз тебя только и не хватало. Давай заходи. Я сматываю удочки. С меня на сегодня довольно.
Смеясь, Юле толкнул дверь кухни.
— Мы только на минутку, Отто. Ну, как дела? Так долго ведь и в самом деле тянуться не может. Наверно, что-нибудь случилось.
На лице Брозовского можно было прочесть все сразу: и нетерпение, и досаду, и беспокойство, и упорство.
Они все еще сидели на кухне, когда около полуночи, что-то насвистывая, возвратился подвыпивший Отто. В прихожей пахло самосадом Юле Гаммера. По кухне плавали облака сизого табачного дыма, шахтеры жарко спорили. Каждый доказывал свою правоту.
— Ну, как, обсуждаете полученный ответ? — съязвил Отто и наигранно расхохотался.
Отец бросил на него мрачный взгляд.
— Марш спать! Пьянчуга!
Первый снег уже заявил о себе холодом и свинцовыми тучами. Всю осень Брозовский терпеливо ждал, ждал, несмотря ни на что. И вот теперь, придя домой после второй смены, увидел, что в их кухне битком набито. Друзья давно ожидали его и встретили шумно и радостно. Письмо пришло днем. Весть о нем быстро разнеслась по городу. Тут уж постарался Отто. Он весь сиял и только удивлялся, что какие-то незнакомые люди передавали новость скорее его. То здесь, то там его останавливали и спрашивали:
— Почтальон, а почтальон, ну и что же в этом письме сказано?
— Скоро узнаете. Можете быть уверены! — И Отто мчался дальше…
Все семейные распри были сразу забыты. Минна бережно, как реликвию, спрятала письмо на груди; ей хотелось самой вручить его мужу. Отто еле уговорил мать распечатать конверт до прихода отца и проглотил все одним духом. Письмо было написано по-немецки, но немного нескладно.
Чтение письма превратилось в настоящий праздник. Отто уже в третий раз перечитывал его вслух. Наконец Брозовский взял у него листок и прочитал все сам, строку за строкой. Ну, конечно, — советские горняки тоже обдумали каждое слово, отметил он с удовлетворением. За строками письма угадывалось гораздо больше…
