В тот же вечер Рюдигер обрадовал всех еще одной новостью: в Советский Союз поедет делегация немецких рабочих. От мансфельдских горняков нужно было выбрать одного делегата. По единодушному мнению собравшихся, единственной подходящей кандидатурой был сам Рюдигер.
Брозовский заметил, что Рюдигер польщен мнением товарищей, и дружески кивнул ему. Тот достал из внутреннего кармана пиджака несколько листков бумаги и обратился к Паулю Дитриху:
— Ну, как, редактор, сумеете выпустить дельную газету? Местечко еще найдется? А то я тут небольшую статью набросал.
Рюдигер шутил. Он отлично знал, что Паулю вечно не хватало материала. Шахтеры не очень-то охотно брались за перо.
Пауль Дитрих пробежал листки глазами.
— Начнем прямо сейчас! Кто поможет?
— Я! — порывисто вскочил молодой Брозовский.
Отец его невольно улыбнулся.
— Ну, конечно! Однако, помнится, совсем недавно кто-то говорил, что газета без конца обсасывает эту историю.
— Что было, то прошло! — перебил его Отто. — Кто старое вспомянет…
Разошлись поздно. Два дня спустя Отто разбудил отца ни свет ни заря.
— Значит, как договорились. Собрание состоится на шахтном дворе. Первая и вторая смена вместе. Газета уже готова, все напечатано. Во, получилась газета! Не опаздывай. Тебе поручено зачитать письмо.
Отто выбежал на кухню — отмывать руки от краски. Они печатали газету в мансарде у Пауля. Мать бросилась приготовить ему кофе.
— Некогда! — крикнул он уже с порога.
Все утро до начала смены Брозовский возился во дворе, сметая свежевыпавший снег к яме с удобрениями. Минна поглядывала на него в кухонное окно. Потом крикнула:
— Кончай! Раз хотите провести собрание до смены, пора идти.
— Наш секретарь в Эйслебене считает, что теперь-то шахтеры обязательно расшевелятся. Тут и письмо, и выборы делегата. Рюдигер говорит, что он буквально сияет от радости.
Брозовский весело мурлыкал себе под нос. Минна посмеивалась — ну, просто помолодел старик.
— Конечно, хорошо — люди живут в такой дали, а ответили. Но тебе все-таки пора идти, — настаивала она. Минна явно гордилась тем, что письмо написал ее муж.
Брозовский нарочно медлил, хотя мороз уже щипал пальцы. Еще утром он заметил Бинерта, маячившего перед дверью своего дома. И не хотел, чтобы сосед испортил ему настроение.
Откровенно говоря, он старался обходить Бинерта стороной. Упорно уклонялся от встреч, избегал ходить с ним вместе на работу и возвращаться с нее. К тому же сегодня у него в кармане куртки похрустывало письмо русских горняков. Но обычный трюк — сделать вид, будто он что-то забыл дома, — не помог. Когда он снова вышел на улицу, Бинерт торчал на том же месте. Такая назойливость настораживала. Ничего не поделаешь. Даже тощий Боде, который всегда последним входил в ворота шахты, и тот уже давно пробежал вниз по улице.
