Отто захлопнул атлас.
— Ты можешь одевать, что хочешь.
Вальтер удовлетворенно кивнул.
— Линда Бинерт ведь всегда в луизиной блузе щеголяет. Ей, значит, можно?
— А это еще что такое? — спросила матушка Брозовская.
— Это такая форма в Обществе королевы Луизы[1]. Жена Бинерта тоже в нем состоит. Ну, у них своя форма. Ты же знаешь, черное с белым. Господин Петерс говорит, что они пруссаки старого закона. Что это значит?
— Ваш Петерс, видать, учитель что надо. — Отто бросил окурок быстро истлевшей сигареты в печку и стряхнул табачные крошки с жилета.
— Он даже играет с нами в футбол на уроках физкультуры.
— И ты, конечно, тоже там в ногах путаешься. Вот почему у твоих башмаков опять сбитые носки. Хорош учитель — учит детей баловству! — Брозовская поставила посуду на стол. — Подвиньтесь-ка! — хмуро бросила она сыновьям.
По столу растеклась лужица. Старший, ворча, отодвинул атлас и пересел чуть подальше. Отец сердито выглянул из-за газеты.
Отто вызывающе посмотрел на него.
— Сегодня Юле Гаммер опять спрашивал, пришел ли наконец ответ. Передай, говорит, твоему старику, пускай побеспокоится. Он меня очень просил не забыть об этом. Учти, шахтеры на тебя зуб имеют. Что ж, они правы.
Отто бросил эту фразу так, как будто говорил с чужим человеком, хотя отлично знал, что отец такого не потерпит.
Брозовский взорвался:
— Этому верзиле лучше бы помалкивать! И тебе тоже. Эх вы!.. Я сижу как на угольях, а вы только и знаете, что трепаться.
Он вовремя удержался от ругательства, которое так и вертелось на языке. Но Отто не сдавался:
— В таком случае наша газета не должна в каждом номере заново обсасывать всю эту историю. Шахтеры хотят знать, в чем загвоздка. А то и в самом деле получается, будто их обдуривают. Не может ведь письмо идти полгода.
— Замолчи! Вы только людей баламутите.
— Не мы, а вы!
— Это же черт знает… Тебе лишь бы покритиковать. А чтобы самому взяться за дело — кишка тонка.
— У молодежи дела идут отлично. Спроси Пауля Дитриха, он тебе скажет.
— Этот умник тоже только и знает, что разглагольствовать.
— Как бы там ни было, люди хотят поскорее получить ответ.
— Ну, хватит! — Минна Брозовская, подбоченясь, остановилась посреди кухни. — По-твоему, ответить на такое письмо — раз плюнуть? Твой отец потел над ним несколько недель. Болтаете, а дальше своего носа не видите. Это ведь не ближний свет. В свое время дойдет.
Отто испытующе посмотрел на мать. Значит, ее терпению тоже пришел конец. Тогда не удивительно, что нельзя стало и слова вымолвить.
