Он плотно сжал губы. Когда же переписывать письмо, если надо запрягаться и перекапывать огород? Он понимал своего старшего. В его возрасте у человека совсем другое в голове. Не может он до и после смены только и думать что об огороде.
Несколько минут длилось молчание. Вальтер весело хлебал суп. Минна догадывалась, что происходит в душе ее мужа. Разговорам на эту тему не было конца, она их знала и — ненавидела. Мужчины больно высоко заносятся. А как добыть обед, об этом у них голова не болит. Она пододвинула мужу тарелку с мозговой костью.
— Дели.
Брозовский принялся очищать кость большим ножом. Мяса на ней было немного. Он положил жилистые кусочки на тарелку Вальтеру. Потом подставил ложку и, сильно стукнув костью, выбил из нее мозг. Что будет дальше, Вальтер знал заранее.
Отодвинув тарелку, чтобы не мешала, он навалился грудью на стол, вытянул шею, открыл рот и зажмурился.
— Рот открыть, глаза закрыть! Хоп!.. — Ложка в руке отца описала дугу. Мальчик подержал мозг на языке и с наслаждением проглотил его.
— Надо класть две кости, мам, и чтобы побольше мяса. Тогда сила будет. Ой, папа, а край-то поля еще не перекопан, — вспомнил он вдруг. — Мы ведь пойдем на огород? Уроков на дом не задано. Учитель хочет, чтобы в школе новый пол настелили. Учиться у него — одно удовольствие.
Брозовский снова глянул на жену. Она знала своего мужа и уже успела заметить, что у него совсем другие намерения. А потому решительно сказала:
— Пошли! А то как же? Ступайте, разгрузите тележку. Надо вывезти кормовую свеклу. Тележки три еще наберется.
Она убрала со стола. Брозовский вертел обглоданную кость в руках и смотрел на нее невидящим взглядом. Наконец он взял свою фуражку и вышел во двор. Вальтер выбежал вслед за ним.
— Надо еще ботву со свеклы срезать, — крикнул он отцу, который с мрачным видом смотрел на небо.
Тесный двор был похож на дно колодца. Задняя стена пятиметровой высоты была сложена из бута. За нею, вдоль гребня холма, пролегала соседняя улица. Жилой дом ограничивал двор спереди. Слева лепились сараи, справа к строениям соседа прислонился навес для тележки. Яма под удобрения возле каменной ограды и сколоченная рядом уборная почти не оставляли свободного места. Булыжник, которым был вымощен двор, никогда не видел солнца.
Брозовский отворил дверь хлева, взял серп, который был заткнут за перекладину на створке, и принялся отсекать свекольную ботву. Вальтер сбегал под навес и притащил корзину.
