— Пусть напишут, как у них живут рудооткатчики. Я-то живу хуже пса паршивого! Или, может, кто не согласен и жизнь у нас не собачья?
Гаммер угрожающе оглядел всех. К счастью, никто не возражал. Только теперь Гаммер отпустил Пауля, добродушно оттолкнув его от себя.
— Никаких тягалей, парень, у них нету. У них зато — техника.
Рюдигер счел, что пора кончать обсуждение, и кивнул Брозовскому. Тот понял; взяв у Гаммера листы, он аккуратно разгладил их и снова бережно сложил.
Рюдигер встал. Его тень пересекла штольню.
— Перепиши набело. Уже не терпится скорее получить ответ. В русском рабочем движении криворожцы известны своими традициями. Я слышал — из тех мест вышло много стойких революционеров. На них можно положиться. В начале следующей недели выйдет наша газета. Мы опубликуем в ней это письмо. Письмо одобрят. Пусть каждая бригада его обсудит. Газету распространим, как всегда, через откатку. Юле так распределит вагонетки, чтобы каждая бригада получила по экземпляру. Больше нельзя. Бумаги не хватает, и слишком мало…
Он поднял руку и, потирая указательный палец о большой, показал, чего у них слишком мало.
Захлебываясь от волнения, Пауль Дитрих перебил его:
— А я больше не согласен задаром газету раздавать. Каждый шахтер ее читает. Она без промаха бьет по господам из дирекции. Уже за одно это любой шахтер охотно заплатит пять пфеннигов. Нет, газету надо продавать. Ее ждут. Ее ценят. Шахтеры знают — за что. Каждый купит — даже те, кто побаивается ее или ненавидит. Давайте газету продавать! Мы — молодежь — охотно возьмем это дело на себя.
Даже сквозь пыль и грязь было заметно, как густо покраснело лицо подростка. Он размахивал руками и чуть ли не подпрыгивал на месте от возбуждения.
Рюдигер подался вперед и обхватил Пауля за плечи. Приподняв его, он воскликнул:
— Молодчина!.. — И осторожно опустил парнишку на пол. — Вот это дело! Я, признаться, давно уже подумывал над этим. Но все медлил. Вам же известно, что произошло на шахте «Пауль». Уже пять месяцев трое наших товарищей ходят без работы. Суд отклонил их просьбу о восстановлении. Продажа газет на производстве считается подстрекательством к бунту. Тут дирекция пощады не знает!..
— Да, но с умом, Юле, с умом.
— Просьба, пощада… Просьбы бесполезны, ясно. Да что мы — слезливые бабы, что ли? Бороться надо, а не нюни распускать!
— Да, но с умом, Юле, обдуманно.
— Ничего, вреда не будет, если мы при случае разок кулаком по столу трахнем, — сказал Генрих Вендт, сердито жуя кончики усов. Он всегда злился, когда к делу приступали слишком уж осторожно.
