Представился он предельно вежливо, насколько вообще видимо был способен учитывая его внешность, но даже не подумал извиниться или как-то объяснить столь странное поведение. Маргарита однако, не стала выговаривать ему, равно как и не стала протестовать против таких неучтивых действий в отношении её людей. Прежде чем принимать какие-то решения и с кем-то разбираться, нужно было сначала поговорить с братом и выяснить обстановку. Обстановка же была явно не из лучших. В этом она убедилась пока они шли по длинным переходам и коридорам замка. Мрачные лица вооружённых до зубов стражников перед каждой дверью, подозрительно смотревших, как ей показалось, не только на неё, но и на самого кастеляна, окончательно уверили Маргариту в том, что Блуа-Шампань живёт в ожидании большой беды и осознав это, она больше не пыталась завести разговор с суровым рыцарем.
Амори де Бенара она не знала и до этого дня ни разу не видела. Предыдущий кастелян — сэр Финар, знал её с детства и с ним бы она безусловно нашла общий язык, но старик умер полтора года назад, а с тех пор она не бывала в замке и не имела случая даже познакомиться с новым управляющим, да и не была уверена, что это знакомство доставило бы ей удовольствие.
Сэр Амори шёл рядом с ней и уставившись себе под ноги, явно старался сдерживать широкий солдатский шаг. Его кольчуга, под простым, длинным тёмно-синим сюрко издавала при движении противный то ли скрип, то ли скрежет, а шаги гулко и зловеще отдавались под высокими сводами пустынных переходов. Эти звуки навевали на Маргариту такое уныние, что она была рада когда наконец они подошли к покоям графа и кастелян, буркнув что-то неразборчивое стоящим возле входа солдатам, распахнул перед ней дверь.
Брата она увидела сразу. Людовик сидел в огромном кресле-троне, как-то странно скорчившись и опираясь на резной подлокотник. Он смотрел на неё так, будто она пришла за его последним вздохом. От его потухшего, мёртвого взгляда, ей стало не по себе. Сразу расхотелось говорить что-либо. Но молчать было совсем глупо и чтобы хоть как-то сбросить морок этого взгляда, она заговорила.
— Здравствуй, — сказала она тихо.
— Здравствуй, — эхом откликнулся он и Маргарита не узнала голоса.
Всегда звучный и уверенный, теперь он напоминал тихое, слабое карканье, а сам Людовик, которого она ещё два года назад помнила сильным, порывистым и властным, был похож на собственную бесплотную тень. Брат сидел с ног до головы закутанный в меха и это ещё более усиливало впечатление, что в кресле находится не живой человек.
