Половина солдат всегда находилась в карауле. Очевидно Тибо де Грэй всерьёз опасался каких-то неприятностей, хотя Изабелла никак не могла понять каких именно. Она вполне резонно полагала, что информация о том что произошло в ту ночь, не так скоро достигнет замка Родэз, чтобы была необходимость бояться погони, но видимо рыцарь сам по себе был человеком очень осторожным или же у него имелись свои, неизвестные ей причины, остерегаться чего-то.
Она не пыталась выяснить это. Предводитель был не очень разговорчив. Он единственный, кто после остановки ничего не делал, а просто садился чуть поодаль и думал о чём-то своём. Наверное думы его были не простые, потому что он сидел с совершенно отрешённым видом, не обращая внимания на происходящее вокруг. Всеми делами в это время распоряжался Ариоальд.
Теперь, после нехитрого ужина, состоявшего из жареной дичи, каши и хлеба, наёмники сменившиеся с караула, сидели у небольшого костра, как всегда перешучиваясь и рассказывая друг другу разные истории. Некоторые готовились ко сну, разворачивая подстилки и снимая оружие. Но все разговоры стихли, когда Роланд вдруг запел, аккомпанируя себе на небольшой, неизвестно откуда взявшейся лютне.
Изабелла смотрела на него чуть не открыв рот. Меньше всего она ожидала увидеть в его руках музыкальный инструмент, настолько он в её представлении не вязался с обликом этого смертоносного, сурового воина. Но сейчас он пел. Пел красиво, чистым и очень сильным голосом, пел какую-то грустную сирвенту, рассказывающую о войне, пожарах и смерти близких людей.
Изабелла, привыкшая за эти дни видеть на привалах в руках Роланда только мечи, когда он по вечерам подолгу тренировался, то и дело меняя партнёров, удивлённая до глубины души, повернулась к сидящему рядом с ней де Грэю.
— Я не думала сэр Анри, что среди вас есть трубадуры, — сказала она тихо.
— О да, у нас много талантов, мадам, — ответил он насмешливо.
За свою жизнь Изабелле не доводилось иметь дела с наёмниками, но лихое время постоянной междоусобной грызни, порождало такое множество подобных людей, что слышать о них ей приходилось довольно часто. И эти слухи имели по большей части негативный окрас. Многочисленные рассказы о их жестокости, жадности, необузданности и зверствах, создавало в её представлении, да и не только её, образ бесчувственных и свирепых полулюдей, способных на проявление только самых низменных страстей и животных инстинктов. Она понимала конечно, что как и любые слухи, эти тоже содержат лишь часть правды, что люди все разные, но никогда не испытывала желания проверять это лично.
