В тот душный, жаркий вечер Тибо-Анри неожиданно позвали внутрь шатра и король лично объявил ему, что он назначается в числе небольшой группы самых доверенных людей, для выполнения важного задания.
Едва придя к этому моменту воспоминаний, Анри почувствовал что уже не может повернуть назад. Прошлое как будто насильно накрыло его память тяжёлым, колючим покрывалом, неумолимо затягивая мысли в чёрную воронку мистических событий пятнадцатилетней давности.
Анри так точно и не уяснил себе, почему он был выбран в числе самых лучших и близких друзей короля для выполнения той странной, непонятной миссии. Наиболее вероятным он полагал то, что Ричард хотел отправить помимо самых надёжных и преданных своих людей, ещё и тех, кто в тот вечер присутствовал возле его шатра и видел того загадочного, закутанного в тёмно-коричневый балахон человека, которого к нему провели накануне и с которым король беседовал наедине более трёх часов. Очевидно Ричард не желал, чтобы хоть какая-то информация об этом стала известна кому бы то ни было в крестоносном лагере. Много позже Анри слышал как-то разговор командира их отряда сэра Говарда Брикса с монахом-гильбертинцем, братом Томасом о том, что об этом ни в коем случае не должны узнать тамплиеры.
В итоге так или иначе, Анри оказался в отряде, который следующим же ранним утром, выступил из лагеря на юго-восток и скоро, ведомый таинственным проводником, углубился в дикие, просторы пустыни Негев и долины Арава.
Если после года проведённого в Палестине Анри решил, что он уже знает что такое жара и вообще пустыня, то громадные, безжизненные пространства каменистой гаммады, очень быстро дали ему понять, что всё чем они занимались до сих пор, было больше похоже не лёгкую, увеселительную прогулку.
На протяжении четырёх недель, бескрайние, нескончаемые, мрачные просторы, кое-где пересекаемые сухими руслами высохших десятки тысяч лет назад рек, сменялись возвышенностями, плоскогорьями и перевалами, потом громоздящимися друг на друга сыпучими барханами, а затем вновь начиналась каменистая пустыня. И всё это под изнуряющим, иссушающим, выжигающим кровь в венах солнцем. Днём нельзя было прикоснуться к камням не рискуя получить сильный ожог, нельзя было сидеть и даже стоя, сквозь прочные подошвы сапог, ноги чувствовали жар.
Брат Томас как-то, предположил, что должно быть они уже приближаются к воротам геены огненной. Тогда один из рыцарей издевательски засмеялся, но тут же оборвал смех и начал яростно отплёвываться, когда порыв ветра швырнул ему в рот целую пригоршню песку.
