Люди вокруг костра засмеялись его нехитрой шутке. Роланд поднял голову и холодный взгляд его серых глаз упёрся в парня. Смех того оборвался и он отвернувшись что-то пробурчал.
— За кровь нашу… — мрачно изрёк Роланд.
— Да брось ты, — Ариоальд аккуратно вытер свою миску хлебной коркой и поставил рядом с собой на бревно, — Наша кровь ни для кого уже давно ничего не стоит. Наши руки…, вот твои к примеру, а сколько ты крови пролил никому не интересно.
— Вот то-то и оно, — подытожил Роланд. — Я и говорю, как к собакам относятся.
— Не надоело вам… как это… философствовать? Во! — обрадовано от того, что вспомнил трудное для него слово прогудел Сигурд. — Нет чтобы о девках поговорить.
— Ну правильно, — засмеялся Жан, — Кто о чём, а вшивый о бане. Ты вообще о чём-нибудь кроме баб думаешь?
— Сам вшивый, — не обиделся норманн, — а я только вчера вечером мылся. На себя посмотрите лучше, неженки. То им вода в речке холодная, то ветер сильный. И что-то я не понял, чем плохо про женщин думать? Настоящий мужчина и воин должен думать только про две вещи — он назидательно поднял вверх указательный палец, — про оружие и про женщин. На остальное у меня командир есть. — закончил он необычно длинную для себя тираду и удовлетворённо хмыкнув, принялся за еду.
Слушая ленивую перебранку своих людей, Анри подошёл к костру и слегка пнул Сигурда сапогом в бок. Впечатление было такое, будто он стукнул по стволу дуба, но здоровенный норвежец молча подвинулся, давая командиру место рядом с собой. Анри уселся и Жан тут же подал ему миску с горячим варевом и большой кусок хлеба, но Анри не спешил приняться за еду. Он ещё не отошёл от картин прошлого мелькавших у него в голове и опасно приближающихся к тому, о чём он вспоминать совсем не любил.
Это случилось в середине августа 1192 года, вскоре после боя при Яффе, где Ричард вновь одержал убедительную победу над войсками Саладдина. В тот вечер, Тибо-Анри де Грэй нёс вместе с двумя юными оруженосцами, дополнительную стражу возле королевских шатров. С некоторых пор приближённые короля стали опасаться за его безопасность в связи с тем, что уже несколько высокопоставленных вельмож пали жертвой таинственных убийц, известных в лагере крестоносцев под именем ассасинов. Поэтому близкие к королю бароны, по собственной инициативе решили помимо штатной стражи, каждый вечер выделять несколько своих оруженосцев для охраны подходов к личному шатру короля. Ричард заметил это уже некоторое время назад и высказал своё недовольство сей ненужной по его словам затеей, но прямо запрещать не стал, и потому лорды проигнорировали королевское ворчание и оруженосцы продолжали ежевечерне заступать в караул.
