Я молча улыбнулась ей. Ирина была еще слишком молода и во всем угадывала любовь. Я же прочитала здесь совсем иное: молитву, душераздирающий призыв к сыну прийти к ней в снах пусть даже из далекой ссылки. Наверное, я тоже ошибалась. Поэма эта о смерти. О безнадежности любви.
Так или иначе, читатели всегда прочитывают между строками то, что хотят прочесть… У поэта же – особая, тайная связь с написанными строфами, а иногда он помнит и звуки, которые слышал, когда их писал, или шумы, мешающие ему творить. И зачастую понятое читателем совсем не совпадает с замыслом поэта.
Сама Ахматова сказала, что в поэзии Пушкина ей слышались водопады Царского Села. Звуки настоящей воды. Только одному поэту известно, откуда взялись его стихи.
Зеркала – таинственные предметы. Древние греки верили, что если женщина в дни менструаций будет долго неподвижно стоять перед зеркалом, то она ясно увидит, как покраснеет нижняя часть ее отражающегося живота. Наверное, кровоточило все тело Анны, так как зачастую я видела в зеркале женщину почти в багряных тонах. Я даже хотела спросить, как она сама себя ощущает, но Анну, похоже, ничуть не смущали странные цвета, и я передумала спрашивать. Анна опередила меня.
«Дорогая моя, другая Анна, – однажды вечером обратилась она ко мне, – иногда вы кажетесь мне совершенно красной. От макушки до пят. Странно красной, цвета запекшейся крови. Может быть, это из-за разделяющего нас стекла, но в прошлом я встречала людей такого цвета. Людей, которых я любила, обнимала, спала с ними».
Я посмотрела на свои руки. Ничего необычного. Зато руки Анны в зеркале кровоточили, а лицо пламенело.
«Кого вы имеете в виду?» – спросила я, пытаясь выровнять голос.
«Моего загадочного Осипа Эмильевича, конечно! Драгоценного друга, самого лучше собеседника. Осип как никто умел слушать. Как же мы смеялись! Иногда он был слишком строг и несправедлив к поэтам, гневался на их отношение к поэзии. Ему надоело их читать и размышлять над написанным теми, кто не прочел ни строчки его собственных стихов. Это очень огорчало Осипа, как огорчали и читатели. Он считал, что его читают совсем не те, кто должен бы. Он курил и стряхивал папиросу над плечом, отчего на его пиджаке вырастал целый холмик пепла». «Вы любили Осипа Эмильевича?»
Пламя в зеркале заполыхало сильнее. Казалось, за стеклом горел целый мир.
«Мы очень крепко дружили. Когда встречались, без конца смеялись и подтрунивали друг над другом. Когда я пытаюсь вызвать в памяти счастливые минуты жизни, то неизменно вспоминаю Осю.
