“Быть может, прежде губ уже родился шепот
И в бездревесности кружилися листы…”[3] Мы были неразлучны. Это была настоящая любовь, но не в ее плотской ипостаси. Мои чувства к нему были гораздо глубже и сильнее, может быть, именно поэтому он остается во мне таким красным. Этот человек для меня – воплощение чистейшей мечты. Мы очень часто встречались, беседовали, Осип приезжал в Царское Село навестить меня. Когда он влюблялся – а это случалось довольно часто, – то первой мне доверял свои секреты. Первой любовью Осипа была красавица художница, не помню ее имени.
Затем – Цветаева. Всем своим возлюбленным он посвящал стихи. Но я думаю, что в глубине души Осип боялся женщин, которых – и меня в том числе – считал нежнейшими созданиями, от которых можно ждать только неприятностей и горечи. Влюбленности Осипа рождали чудесную поэзию. В 1924-м он познакомил меня со своей молодой женой, Надей. Мы сразу же подружились. И подругами остались. Осип очень любил Надю».
«Разве не вам он посвятил своего “Черного ангела”?»
«Так говорят. Это одни из самых его ранних стихов. Мне он их никогда не декламировал. К тому же они и не были изданы. Как признавался сам Осип Эмильевич, в то время он не умел писать стихи о женщинах, они были еще слабыми и сумбурными. Я думаю, что появление на снегу черного ангела – результат его бесед в Шилейко обо мне: ведь Шилейко как-то так меня описывал… Черный ангел был его первой поэтической попыткой, и только так можно объяснить родство его стихов с моими. Вы помните эти стихи?»
Она не стала ждать моего ответа и принялась декламировать сама. Правильнее сказать, принялась их «пережевывать», как будто читала газетную статью.
Черных ангелов крылья остры,
Скоро будет последний суд,
И малиновые костры,
Словно розы, в снегу цветут.
«Думаю, он не любил Маяковского».
«Да, они были слишком разными. Расскажу вам один случай. В десятых годах мы часто собирались в “Бродячей собаке”. Однажды кафе было особенно переполнено, завсегдатаи шумно ужинали, среди них – Маяковский, Мандельштам и я. Вдруг Маяковскому пришло в голову вскочить и начать декламировать свои стихи, и его трубный бас смешался со звуками застолья. Мандельштам не выдержал, подошел к нему и строго произнес: “Маяковский, перестаньте читать стихи! Вы не румынский оркестр!” Мне стало неловко, наверное, и остальным. Маяковский, известный своими остроумными атаками, не нашелся что ответить… Да, Мандельштам был особенным, ни на кого не похожим. Его арестовали весной 1934 года. Ранним утром. Он написал эпиграмму на Сталина. Я так разволновалась, что у меня рука не поднялась заполнить анкету для проходившего в то время Первого съезда писателей, на котором, кстати, даже не упомянули его имени… Когда-то Мандельштама спросили, что означает слово “акмеизм”, и он ответил: “Акмеизм – это тоска по мировой культуре”…
