— И до каких пор ты будешь сидеть на моей шее? Иди служить!
Не раз уже слышала Настуся это колючее, жестокое, неумолимое слово, и всегда оно пугало девочку каким-то таинственным, суровым смыслом. Что это значит — служить? И сумеет ли Настуся?
И вот настал день, когда она должна была это узнать.
Тётка Марина уже давно поглядывала на племянницу недобрыми глазами. Какая от девочки польза? Конфет теперь изготовляли мало, а в хате — что за работа?.. Только даром хлеб ест, а его негде взять. Приходится тётке от своего рта отрывать. Ещё пока Осип жил у Мовчана, то она не отваживалась так просто сбыть Настусю с рук, а когда он перестал появляться на Колонии, тётка окончательно решила отдать девочку внаймы.
И вот однажды утром тётка Марина надела новую, обшитую плисом[2] юбку, покрылась чёрным кружевным шарфом, а Настусе велела заплести косу и надеть жёлтые ботинки. Потом взяла девочку за руку и повела в город, на Александровскую.
Там было людно. Все прохожие группами и поодиночке двигались в сторону Корпусного сада. Некоторые были в замасленной рабочей одежде, кое-кто в синих косоворотках, много было женщин в газовых шарфах, панов.
— Куда это они идут? — спросила Настуся тётку.
— А бог их знает, — ответила та. — Пойдём быстрее, нечего ворон ловить!
И тётка свернула к кадетскому корпусу[3] — огромному дому, который занимал целый квартал и выходил к Корпусному саду. С Александровской улицы был вход в квартиры, где жили преподаватели и начальство.
Настуся уже знала, что её нанимают к генералу Павленко. Это громкое имя невольно пронимало её страхом. Робко поднялась она за тёткой чёрным ходом на второй этаж.
И вот уже Настуся понуро стоит в просторной барской кухне, а перед ней генеральша — высокая, белая, пухлая, вся в тонких кружевах. На голове пышно взбиты рыжеватые волосы, заколотые большим гребнем. Протягивает генеральша Настусе руку, а та не понимает — для чего?
— Целуй, — толкает Настусю тётка, и девочка с разгона больно ткнулась носом в твёрдые, блестящие кольца на выхоленных генеральшиных пальцах.
Какое-то мгновение генеральша молча рассматривала Настусю. Боже, какая маленькая, худая, руки тоненькие, так и светятся! Прямо скелет! Только и живого, что быстрые глаза на бледном, безбровом личике.
— Кого же это ты мне привела? — раздражённо повернулась генеральша к тётке. — Девочке, наверное, ещё и восьми лет нет…
— Да она сроду такая мелкая, — ответила, кланяясь, тётка. — Ей уже скоро десять, барыня, ей-богу! Вот чтобы мне с этого места не сойти!
