Настуся мигом всунула ноги в ботинки. В самый раз! Потопала ими, повернулась туда-сюда и, взглянув на дядю, порозовела от радости.
— Ну вот, — сказал он, — и носи на здоровье!
Весь день Настуся ходила, сияя от счастья. Она украдкой всё посматривала на свои ноги, любовалась ботинками. А они и вправду были хорошенькими. На что уж тётка Марина, и та подобрела, как их увидела.
— Так бы и давно! — сказала она. — Не всё ж мне из шкуры лезть, пора и дядьке позаботиться о племяннице.
Теперь тётка уже не запрещала Настусе бегать к Мовчанам, а даже приговаривала:
— Ты скажи дядьке, пускай тебе какую-нибудь одёжку справит. Зима не за горами, а у меня какие достатки!
Вот ещё! И чего бы это Настуся морочила дяде голову! У него и так хлопот хватает. Всё он на заседаниях да на собраниях, а как домой придёт, то и тут его люди ждут. И что ни скажет — слушают.
Как-то вечером, после сильного ливня, Настуся с Варькой, вдоволь набродившись по лужам, вошли в хату. Там было, как обычно, накурено, шумно. Говорили о каком-то Штёпе, который не явился на заседание комитета, так как выкачивал воду из затопленных дождём бедняцких подвалов.
— Позор! — донёсся из табачной тучи чей-то молодой сердитый голос. — Вместо того чтобы партийными делами заниматься, он подушки из подвалов вытаскивает. Выговор ему объявить, и всё!
И тут поднялся дядя Осип, который сидел сбоку на лавке.
— Глупости! — резко проговорил он, и все сразу замолчали. — Глупости ты мелешь, парень! По-твоему, выходит, что партия — сама по себе, а народ — сам по себе?.. Что же это за партиец такой, который на заседании будет сидеть, когда людей заливает водой?! — И, пройдясь, по своему обыкновению, по хате, добавил уже спокойно: — Сейчас, как никогда, нам надо быть с народом. Надвигаются серьёзные события…
Что за события, Настуся так и не узнала. Ей всё не везло: не могла застать дядю Осипа одного. А вскоре он и совсем перестал бывать у Мовчанов. Да и Варькин отец теперь редко ночевал дома.
— Ну, что ты себе думаешь? — корила его Варькина мать, когда он с винтовкой за плечами забегал домой отдохнуть после дежурства и захватить продуктов. — Ведь дома есть нечего, скоро с голода опухнем!
— Не печалься, жена, вот деньги! — говорил Мовчан, доставая из кармана пачку «керенок».
— Оставь их себе! — сердилась Варькина мать, но деньги брала и прятала в ящик стола, бормоча: — Навыпускали этих бумажек, как мусора, а что на них купишь?..
Невесело стало в Варькиной хате. Но и дома было не лучше. Тётка Марина каждый день жаловалась на дороговизну и, подавая Настусе миску с борщом, упрекала:
