— Осторожнее, — напутствует мать.
Снова трезвонят в чугунную доску, торопят. По дороге медленно плетутся люди. Деревенская улица запружена тяжелыми грузовиками.
Прохаживаются часовые. Комендатуру Витюшка минует стороной. У распахнутых настежь ворот пожарного сарая стоит стол, накрытый белой скатертью. За столом два офицера в черных мундирах — гестаповцы. В стороне толпятся жители и среди них молчаливый Дим Димыч в старом драповом пальто с поднятым воротником и по-прежнему с обнаженной, теперь вдруг сильно поседевшей головой.
— Жители села! — обращается переводчик к собравшимся. — Оккупационные власти разрешают вам выбрать старосту. Он будет доверенным лицом у властей.
Собравшиеся молчат.
И наконец кто-то из задних рядов несмело выкрикивает:
— Субботина Пал Палыча…
И опять гробовое молчание.
— Субботин? — спрашивает переводчик. — Кто такой? Он здесь?
К сараю выходит бывший председатель колхоза.
— Земляки! — слышит Витюшка его взволнованный голос. — Увольте. Стар уже я… не могу. — Лицо у Субботина бледное, седая голова непокрыта.
Но односельчане молчат.
— Оккупационные власти утверждают ваше, жители, решение, — сообщает переводчик.
Идут дни… Жить становится все страшнее. Уже расстреляно. несколько пришлых людей, попавшихся немцам в деревне. Ходят гитлеровцы по избам и берут что им приглянется. Особенно плохо красноармейским семьям, у них угнали коров, овец. Покушались увести и Зорьку, но денщик, опасаясь майорского гнева, рьяно встал на защиту коровы.
В декабре ударили крепкие морозы. Завьюжило, замело все дороги и тропинки. То и дело сгоняют жителей деревни расчищать подъездные пути. Эта повинность в семье Ильиных лежит на Витюшке.
И тут пришла радостная весть. Было это во второй половине декабря. Встретившись с Витюшкой во время расчистки проезжего большака, Гришка Цыган отвел его в сторону и сунул в руку смятую листовку.
— Наша… советская, — шепнул он. — Нашел две в снегу. Одну тебе дарю. Понял!
А в листовке сообщалось о разгроме немцев под Москвой, о начавшемся наступлении Красной Армии.
В этот день в деревне о наступлении советских войск шепотом, тайком в каждой избе разговор.
Оккупационные порядки в деревне становились все строже. Появилось много приказов на воротах пожарного сарая, и в каждом из них угроза… «Расстрел, если у кого в избе заночует чужой человек!», «Расстрел, если будет оказано какое-либо содействие партизанам!», «Расстрел, если…»
За два дня до Нового года, когда скупое зимнее солнце озарило заваленные снегом крыши построек, гитлеровцы вытолкали старосту Субботина из избы. Неодетого, без шапки подвели к пожарному сараю и расстреляли. «За связь с партизанами!» — покатилась по деревне молва. О делах партизан, укрывшихся в дальних лесах, знали даже мальчишки.
