На земле Волоцкой - Василий Иванович Смирнов

В суровое время войны, когда наши войска только что вывили фашистов из Подмосковья, я, находясь в армии, встретил вблизи пепелища сожженной почти дотла деревни мальчишку-подростка, на вид лет тринадцати. Сидел он на опушке леса, вихрастый, в длинных холщовых портах, в рваной ситцевой рубахе, и на фанерной крышке трофейного ящика что-то рисовал. Возле него толпились такие же босоногие мальчишки, девчонки. С живейшим интересом наблюдали они за его работой, вполголоса переговаривались:

— Березка-то… у Витьки как живая…

— Смотри… листочки появились… Во-о здорово-то!

— Как настоящая…

Я подошел ближе. Под яркими мазками густой акварели оживала на фанерке березка с обожженным, расщепленным стволом, желтела внизу развороченной глиной воронка от снаряда. Но поразил меня не «взрослый» сюжет картины — оживающая раненая береза, которой выпало расти на поле, где прошел бой, а сам художник, которого война тоже не пощадила. Мальчик рисовал, держа кисточку во рту. Вместо рук, у него были обмотанные потемневшими бинтами культи. Ими он слегка придерживал кисточку. Не было у парнишки и правого глаза.

Я уже не следил за его рисованием, а думал, как же сложится жизнь этого паренька.

День, который Витюшка с таким нетерпением ждал, наступил. На заключительном занятии перед летними каникулами директор школы, учитель истории Дим Димыч, заявил старшеклассникам:

— Идем в воскресенье на разведку. — И сразу же без лишних слов уточнил: — Собраться в 9.00 у школы. Взять с собой лопату или топор. Форма одежды рабочая. Много не болтать, сохранять тайну.

Любил Дим Димыч объясняться с ребятами по-военному кратко и точно, хотя сам даже на вид не военный: сутулый, хромой, тощий, с зачесанными назад длинными, уже седеющими волосами, всегда неизменно в своей серой с широкими карманами толстовке-френче. Зимой и летом ходит без головного убора и только в сильные морозы появляется на воле в серой мохнатой шапке. Собирал он разный материал по истории деревни, окружающей местности и не раз обещал ребятам:

— Как-нибудь пойдем на курган. — Он не говорил зачем. Но все понимали — копать.

…Встал в это воскресное, солнечное, июньское утро Витюшка рано. Не спалось; легко, по скрипучим ступенькам лестницы в сенях поднялся на чердак. Там под драночной крышей возле незастекленного окошка на ящике лежали карандаши, кисточки, тюбики с красками, на обрешетке стропил развешаны рисунки, а рядом — на подрамнике находилась незаконченная картина, которую он рисовал, — вид из окна. Изба у них на красном посаде, окнами на курганы, покрытые густым зеленовато-розовым цветущим клевером. На самой вершине, как зоркий дозор на страже, возвышаются несколько старых-престарых елок. Все это уже в красках перенесено на холст.