Подходила осень. Если раньше улица в вечернее время звенела от девичьих песен, переливов баяна, на котором умел залихватски играть секретарь комсомольской организации Сережка Беликов, то теперь деревня безмолвствовала. Даже дворняжки тявкали редко и робко.
— Проклятый Гитлер! Всю жизнь поломал, — жаловалась немногословная мать Витюшки. С тех пор как умер отец Витюшки, умер он от злой болезни — чахотки, мать замкнулась, а теперь и подавно была на слова скупа.
…Первого сентября мать спозаранок не разбудила Виктора. Школа закрыта.
Все же Витюшка с ребятами не утерпел и сбегал на слободку, к белокаменному зданию под крутой тесовой крышей, стоявшему на пригорке над речкой. Окруженная тополями, липами, кленами, школа выглядела зеленым островком на околице, среди утоптанной скотиной земли. Явились к школе и девчонки. Потолкались все у запертой двери и стали расходиться.
На прогоне попался Серега Беликов. Вел он с пашни на поводу захромавшую колхозную лошадь.
— Завтра с утра в поле, картошку рыть, — остановив ребят, предупредил он.
— Знаем, — отозвался за всех. Витюшка.
…В первых числах октября из райисполкома пришло в деревню распоряжение — приступить к эвакуации колхозного скота. Объявил о нем па сходке у пожарного сарая председатель колхоза Субботин. И хотя он говорил негромко, не повышая голоса, у всех было впечатление, словно грянул гром. О том, что немецкие войска после непродолжительного осеннего затишья на Западном фронте снова перешли в наступление, колхозники уже слышали. Но что враг находится совсем близко, дошло до людей только теперь.
— Что будем делать, граждане? Куда девать будем свой личный скот? — оглядывая собравшихся, советовался Павел Павлович Субботин. В деревне его уважали за ум, приветливое, справедливое отношение к каждому и не случайно вот уже много лет подряд выбирали председателем. — Как, граждане? Угонять или немцам оставим? Пускай они пользуются?
И молчавшая сходка сразу взорвалась.
— Угоня-ять!.. Не оставлять врагу!.. — послышались одновременно десятки голосов. — И нам надо уходить…
Домой Витюшка примчался стремглав.
— Колхозную скотину завтра эвакуируют, — запыхавшись, едва переступив порог, сообщил он. — У кого есть коровы, овцы, тем тоже советуют эвакуировать. Что будем делать с нашей Зорькой? А то съест ее Гитлер…
Мать сразу, осев на лавку, заплакала. Бабушка, часто хворавшая последнее время, слезла с печки, что-то зашептала, крестясь перед иконами. Дед, размахивая руками, принялся ругать и немцев и наших.
