Начался прием. Первым разбиралось заявление Гришки, потом Володи Макарцева. Витюшка ждал. Ребят приняли… а его? Почему же секретарь отложил его заявление напоследок? Наконец услышал свою фамилию.
— А теперь расскажи о себе, — предложил секретарь.
А что рассказывать? Так же, как и предыдущие, Витюшка кратко, минуты в две, изложил свою биографию.
— Хочу быть в рядах комсомола, — добавил он, — в меру своих сил и способностей буду работать…
И сразу же почувствовал, что говорит как-то не своими словами, а книжно, словно читает по написанному. И вдруг совершенно неожиданно его спросила голубоглазая девица из соседней деревни:
— И как же ты собираешься работать?
— Буду работать, — Витюшка запнулся, не находя подходящих слов, покраснел, — как и остальные…
Но тут вмешались Гришка и Федя Буянов…
— Он же учится вместе с нами в школе, — первым ответил за Витюшку Гришка. — Разве это не работа?
— И учится хорошо, не отстает, — пояснил Федя.
— Учится лучше, чем я, — снова вмешался Цыган.
Сразу же сочувственно заговорили о Витюшке другие. Так же, как и остальные, Витюшка единогласно был принят в комсомол. Когда он явился домой, мать сразу же подметила:
— Сияешь, словно ясный месяц. Поздравить, что ли?
Алешка явно завидовал:
— Тебе можно… За тебя все ребята.
Чтобы как-то успокоить брата, Виктор вынул из укладки свой пионерский галстук, протянул Алешке:
— Бери. Мой как новенький.
Недели через три ребят вызвали в райком.
Второй секретарь, миловидная девушка, подала ему новенькую серенькую книжечку, пахнущую типографской краской, поздравила.
По дороге домой Виктор догнал односельчанина-инвалида Никиту Королева, которого все в деревне звали Королем. В серой шинели с оборванным хлястиком, в истрепанной шапке-ушанке, поскрипывая деревяшкой, Король медленно ковылял по обледенелой дороге. Виктор пошел рядом с ним. Похвастался:
— Получил, дядя Никита, комсомольский билет.
— Чего? — не сразу понял глуховатый Король. — Ну-ну, двигайся в партийные. — Подумав и критически осмотрев парнишку, добавил: — А собственно говоря, тебе двигаться-то некуда. Подкузьмила тебя судьба. Жизнь у тебя теперь известная. Одна маета, а не жизнь…
— Может, и не так получится, дядя Никита?
— Ты не обижайся, что я так прямо говорю. Ты знаешь, я всегда каждому в глаза правду режу… И тебе тоже… Кто ты теперь? Ни богу свечка ни черту кочерга! Так же, как я теперь — колчак. — Никита пытливо глядел на своего попутчика.
«Надломили, видно, дядю Никиту годы, — думал Витя. — А я не сдамся».
