— Ну что, Черный глаз, теперь только плеваться и можешь!
Вспыхнув, Витюшка молчал, но не отступил.^ И мальчишки ушли.
Ночью Витюшка спал тревожно, все снилось ему, что мальчишки вновь покушаются на березку. «Отойдите прочь!» — кричал он, расталкивая мальчишек… здоровыми руками. Но мальчишки все же березку не сломали.
Наутро с ящиком красок еще до завтрака Витя пришел на опушку леса и, устроившись поудобнее на бугорке, стал рисовать березку. Рисовал с невиданным раньше упорством, даже с ожесточением, до боли в зубах и культях сжимая кисточку.
Витюшка больше не опасался, что березку на опушке леса мальчишки сломают. Она уже «переселилась» к нему на картонку. Неделю спустя «Березка» висела на самом видном месте амбара, на бревенчатой стене напротив двери. Пожалуй, это было самое лучшее, что он сумел до сих пор нарисовать.
Но болели натруженные за эти дни «руки», десны во рту кровоточили, и больше обычного слезился глаз. Нарисовав «Березку», — Витя надолго охладел к краскам. Трудно!
7. НО Я ТОЖЕ ХОЧУ УЧИТЬСЯ!
Началось с того, что друзья-приятели, встретив Витюшку на речке, сообщили:
— Красноармейцы нашу школу ремонтируют, осенью занятия начнутся.
Издали на краю деревни белело каменное здание.
Витюшка нахмурился, молча посмотрел на свои «руки» и отвернулся. Ребята сразу смутились и больше разговоров о школе не заводили. А вечером он долго опять не мог уснуть.
Никто из домашних не слышал, как, спрятав лицо в подушку, Витюшка горько плакал. Что толку, что он приспособился сам держать ложку, нарисовал кисточкой «Березку». Жизни-то без школы, без учебы все равно не будет.
На другой день Гришказашел к нему. И начал напрямик о деле:
— А что, если ты будешь ходить только читать и слушать, а от писанины тебя освободят? А потом рисовать ты можешь?.. Можешь! А писать разве труднее?
Витюшка уставился на него.
— Ртом?
— Конечно. А ты попробуй, — и Гришка вытащил из-под койки ящичек с красками.
— Давай сперва я напишу, — Гришка достал карандаш, сунул себе в рот и, крепко сжимая зубами, попытался что-то написать на листе бумаги. Выглядело написанное удручающе. Неразборчивые буквы налезали друг на друга.
— Это у меня не получается, — обескураженно объяснил Цыган. — А ты же упорный!
Гришка не предполагал, уйдя домой, какая буря поднялась «в душе Витюшки. Научиться писать! Научиться во что бы то ни стало, как бы ни было трудно. Упрямства и вправду Витюшке не занимать.
Вставал и ложился он теперь с одной мыслью — подготовиться к школе. Если недавно рисовал, крадучись от домашних, то писать пробует при всех. Мать молчит. Главное, старший увлекся делом, не хандрит, как прежде.
