Мальчишки все же появлялись на усадьбе. Может быть, виновата была тропинка к реке, пролегавшая рядом с усадьбой. По-прежнему приводил их неугомонный и настырный Гришка. Считал он своим долгом побывать у друга, как-то развлечь, успокоить;
— У нас теперь возле деревни резервная армия расположилась, — хвалились ребята своей осведомленностью. — Через наше Ядрино второй эшелон обороны Москвы проходит.
Мальчишки все знали: где вырыты новые окопы, где появились долговременные земляные укрепления. Вразнобой, перебивая друг друга, рассказывали, что в лесах замаскированы танки, тяжелые орудия и даже конница.
— Будут биться за наше Ядрино насмерть! — утверждали они.
Появлялись они ненадолго. У них свои дела, заботы, к которым теперь Витюшка непричастен. Когда оставался один, бродил по заросшей густым бурьяном усадьбе. Завистливо поглядывал вниз на речку, где в жаркую погоду с утра и до вечера плескалась крикливая ребятня.
И наконец однажды Виктор осмелился прогуляться. Спустился вниз к речке, тропинкой прошел мимо одинокой могилы безымянного красноармейца, погибшего зимой в 41-м году. Направился к Березовому клину. Шел лугом среди белых ромашек, потом полем. Теперь он даже васильки сорвать не может… Сразу же на закрайке поля наткнулся на работавших колхозниц. Впрягшись в плуг, покрикивая друг на друга, в одних рубахах и юбках, натужно передвигая босые ноги, бабы и девки вспахивали прошлогоднее жнивье.
— Чего глазеешь?.. В женихи теперь, парень, не годишься, — крикнула какая-то горластая, нахальная девка и напрямик и бесстыдно свою мысль пояснила.
И Витюшка вспыхнул. Съежившись, юркнул в кустарник. Вгорячах запнулся за какую-то корягу, упал и, не в силах сразу подняться, пополз, стараясь скрыться поскорее от людей. Только на берегу возле речки с трудом поднялся на ноги. Рядом блестел широкий омут. По краям зеленела осока. Выглядывали из травы голубые незабудки, кружились нарядные мотыльки. А он ничего этого не видел. Только омут положит конец этой ненавистной жизни… Витюшка отошел на несколько шагов — нужно было место для разбега.
И тут его окликнули:
— Витюшка, купаться, что ли, захотел?
Из кустов вышел и стоял перед ним с ножом и срезанными прутьями Иван Иванович Сидорин. Раньше он жил в Петербурге, работал на Балтийском заводе, а в годы революции переселился в родную деревню.
— Я так… ничего, — весь вспыхнув, испугался Витюшка.
— Чего задумал-то? — строго осведомился Сидорин, пытливо глядя иа Витюшку. И почти силой усадил рядом на бугорок.
