— Думаю, всё. Можно мне отойти?
— Конечно, — сдавленно произнесла Влада. Судя по голосу, произошедшее шокировало её. Оно и меня шокировало не меньше. Я не ожидал, что давние события умертвлённой жизни так остро отзовутся. Честно не ожидал. Однако склонив голову над коралловой раковиной в просторной ванной, содрогался в конвульсиях так, словно всё это вчера случилось. Боль не стала тупее. Я не стал другим. Как был тонкокожим, так им и остался, а вся та мнимая отстранённость — солома, прикрывающая царапины.
Понадобилось минут двадцать, чтоб прийти в чувства. Всё это время, сгорбленно сидя на ванне, я слушал урчание воды, провалившись мысленно в детство: мне лет одиннадцать. Тайно наплескавшись с дворовыми друзьями в озере у дачных построек, довольный качу под вечер домой сквозь череду огородов на подаренном отцом синем «Стелсе». В мягком июльском воздухе пахнет созревшей вишней, ягодами и вот-вот начавшимся дождём. Под белой футболкой горят обожжённые плечи, а дома ждёт любимая жареная картошечка, чай с шарлоткой, новая серия «Наруто» и взвинченный рыжий кот с рваным ухом, которого мы с мамой недели три назад приютили.
— Колян, Глеб, тормозите! — кричит Шустрый. — Тут груш завались — гляньте!
Останавливаясь у ветхого забора, пока один занимается слетевшей цепью, двое лезут через кусты к надломившейся ветке запущенного дерева. Ноги щиплет крапива, за забором, шаркая сланцами, в семейниках и расстёгнутой рубахе расхаживает седовласый хозяин участка, тоскливо распыляя в теплицах воду из шланга, а нам всё нипочём. Подсадив меня на плечи, Шустрый ушло следит за тем, чтоб не спалиться, пока я лихо забиваю увесистыми плодами карманы объёмных шорт и жёлтую бейсболку.
— Чё, всё? Спускаю?
— Давай.
Нас не засекли, цепь вставлена. Разделив поровну трофей, мы едем дальше. Груши настолько переспелые, что приторный сок стекает по подбородку, а ты, не обращая внимания на зудящие волдыри, посаженные крапивой, с жадностью смакуешь одну за другой, насыщаясь безмятежным сиропом отрады. На подъезде к дому две капли с неба успевают смочить разбитые колени, и наивный ребёнок внутри тебя с упованием предвкушает, как устроившись в тёплой кухне, будет есть сытные вкусности, глядя из окна на прорвавшийся ливень, не представляя, что однажды дождь всё же настигнет врасплох. А рядом не окажется ни дома, ни мамы, ни кота. Но это всё потом, пока же тебе тепло, безопасно и нисколько не страшно.
Тепло. Безопасно. И нисколько не страшно, Глеб. Вроде подействовало.
