– Напрасно влезли, говорю, – прогудел поручик, а от его буравящего взгляда хотелось потереть затылок, а еще более – поднять автоматон на задние ноги и выкинуть Петра из седла. – Вы с батюшкой у нас люди новые, иначе знали бы: раньше… позже… А только Шабельские всегда получают то, что хотят. Есть у нас свои… способы, с которыми даже Кровным не сладить. А вы ведь и не Кровный, верно? Так только, с Кровной Родней, – равнодушно добавил он, и от этого уверенного равнодушия Мите вдруг стало не по себе.
Воцарилось молчание, разбиваемое только стрекотом и лязгом автоматонов.
– Вот и деревня! – обернулась Зинаида.
Деревня была мертвой.
Глава 17
Деревенское радушие
Дзонг-дзон-дзонг… – позванивали копыта пароконя. Клац-клац-клац… – парокот ступал почти бесшумно, лишь легкое клацанье слышалось, когда стальные когти погружались в плотно утоптанную землю деревенской улочки. Дыр-дыр-дыр… – от паротелеги было больше всего шуму: она фырчала, как простуженный еж, и дрожала, будто насмерть перепуганная, еще и подпрыгивала на каждой колдобине. Автоматоны въехали в узенькую немощеную улочку, по-змеиному вьющуюся меж плетеными заборчиками. За ними в обрамлении ярко-желтых подсолнухов сияли на солнце выбеленные хаты под золотистыми соломенными крышами… и совсем уж нестерпимо сверкали широкие полоски соли, зачем-то опоясывающие каждый беленый домик.
Митя невольно крякнул: с учетом цен на соль тут, пожалуй, просыпано целое состояние! Он знал лишь одну ситуацию, при которой простые люди шли на эдакие траты.
Деревенька казалась написанным ученической рукой пейзажем: яркие до боли краски… и ни одной человеческой фигуры, оживить композицию. Ни ребенка, выскочившего на улицу, чтоб подивиться на автоматоны. Ни старухи, выглядывающей из-за плетня, ни любопытной молодки, высунувшейся в окошко. Только маленькая фигурка промелькнула на другом конце улицы – взвился край пестрой юбки, яркая лента, и девчонка исчезла.
– Они что здесь, все умерли? – Митя покосился на соляные полосы и кончиками пальцев невольно огладил прячущийся под манжетой посеребренный клинок.
– Остап Степанович здешнее быдло в строгости держит, – со смесью удовольствия и зависти процедил поручик. – Безделья не любит.
«И собак», – подумал Митя, внимательно разглядывая с высоты пароконя очередную конуру за плетнем, как и предыдущие, пустую. Рядом валялась цепь с ошейником, уже изрядно проржавевшая. В сочетании с солью вокруг домов и тревожно-алыми кольцами маков у каждого плетня это наводило на размышления. А ведь он уже слыхал про некоего Остапа Степановича.
