Митя ударил – коротко, без замаха, метя посеребренным ножом под торчащие из-под лохмотьев реберные дуги.
Его швырнуло на колени, и тварь взвилась вверх, мгновенно исчезнув в кронах деревьев.
«Умрун. Нежить четвертого порядка, отсутствие проявлений прижизненного разума восполняются силой и скоростью», – промелькнуло в голове. Он прямо как отец – будто классификация сейчас поможет!
Отец! Митя попытался закричать, но из передавленного горла вырвался только слабый хрип. Он рванулся вперед, туда, где за тончайшей ажурной завесой листьев был отец, люди, оружие…
Умрун рухнул сверху, всей тяжестью вдавив Митю в землю. Палая листва облепила лицо, лезла в рот, Митя забился, извиваясь под навалившимся на него мертвяком…
– На станции телеграф есть? – за лиственной завесой негромко и спокойно говорил отец. – Надо отбить запрос в Управление Екатерининской железной дороги…
Крик застрял в горле – когти умруна впились Мите в лоб, и мертвяк принялся отгибать ему голову назад, точно злой мальчишка, уродующий сестрину куклу. Боль! Чудовищная, мутящая разум! Алые колеса полыхнули перед глазами, но Митя уже высвободил руку, слепо, безнадежно ударил ножом…
Попал! Посеребренная сталь скрежетнула по кости, и тяжесть на спине исчезла. Но Митя только и мог что перекатиться на спину – его скорчило в приступе выворачивающего наизнанку кашля.
– Хто там перхает – водички хлебнить та не заважайте его высокоблагородию! – строго прикрикнул урядник из-за деревьев.
– Нихто, Гнат Гнатыч, як Бог свят – нихто! – донеслись голоса стражников.
Умрун стоял над Митей. Из-за выщеренных зубов казалось, что тварь улыбается. Почерневшие пальцы с когтями, торчащими сквозь ошметки плоти, точно сквозь порванные перчатки, ухватили Митю за шею. Тот попытался ударить снова, но пальцы умруна намертво сомкнулись на запястье, удерживая руку с ножом, и мертвяк вздернул Митю в воздух. Заполненные червями глазницы уставились на дергающегося в хватке юношу, умрун подождал мгновение, словно наслаждаясь беспомощностью своей жертвы, и со всей немалой силы приложил им об дерево. Прижал к стволу – и над Митей снова распахнулась вонючая пасть.
Митя отчаянно ударил ногой – попал, старая кость треснула под ударом сапога. Мертвяку было все равно. Его перекосило набок – перебитая нога плохо держала, но пальцы сомкнулись на горле жертвы. Пятки Мити судорожно замолотили по стволу…
Потревоженные листья негромко зашелестели…
– Кажись, стукает хтось? – совсем рядом, чуть ли не возле соседнего дерева неуверенно спросил урядник.
