Нож привычно скользнул Мите в руку. Он вскочил в седле… Оставшаяся без управления паротелега с грохотом пронеслась мимо, а брошенный нож гулко воткнулся в бортик кузова меж мертвяком и Ингваром. Мертвый Гриша повернулся и страшно зашипел.
– Арррр!
Вот теперь Митя поверил в дедовскую секиру на стене в поместье Штольцев. Яростный Свенельд на ходу запрыгнул в кузов, схватил мертвеца поперек туловища, рванул, оттаскивая от брата, – и, вскинув на вытянутых руках, с ревом швырнул под колеса. Паротелега врезалась в мертвяка, подпрыгнула на колесе, проехавшись ему поперек груди.
И бортом зацепила Митиного пароконя.
Автоматон шатнуло, так что Митя чуть не вылетел из седла, и за шею пароконя тут же ухватилась когтистая раздутая лапища. Мертвый путеец подпрыгнул, целясь Мите в горло, и юноша ткнул его отверткой в широко открытый тусклый глаз.
Отвертка застряла в глазнице, мертвяк отпрянул, точно в страхе, но Митя знал, что это всего лишь остатки памяти живого, – убить нава простым железом невозможно. Но все равно врезал по голове твари гаечным ключом, с каждым ударом все больше приходя в отчаяние, потому что мертвяк лез – и ничего ему не делалось!
Отцовский нож вонзился в ладонь нава, и тот повис, бешено ревя и цепляясь за край седла одной рукой. Самого отца не было видно.
И даже оглядеться невозможно, можно только бить, бить, бить…
Бух! Бух! Бух! От тяжелых шагов содрогнулась земля, сверху упала тень…
Блямс! Митя саданул гаечным ключом, с хрустом ломая наву пальцы, и добавил каблуком в морду.
Мертвяк сорвался. Наконец-то сорвался, оставив на краю седла парочку оторванных пальцев; оскалился, подбираясь, как зверь перед прыжком…
Бух! Земля снова дрогнула, рядом промелькнула громадная стальная «нога» – и послышался влажный хруст. Ступня размером с рояльный табурет придавила мертвого путейца. Тот распластался на земле, но его руки и ноги еще отчаянно дергались в конвульсиях нежизни. Бах-бух-шлеп! Низкорослый старикан в седле паробота азартно орудовал рычагами, гоняясь за расползающимися на пальцах руками мертвяка и пытающейся ускакать ногой.
Гаечный ключ выпал из рук – провалился внутрь седла и стукнул по пальцу, но Митя толком и не почувствовал боли. Он вытер заливающий лицо пот и огляделся. Отец был жив, это Митя увидел сразу. Стоял, цепляясь за своего пароконя, припавшего на изломанную ногу, словно автоматон преклонил колено, и хрипло, загнанно дышал. Свенельд тормошил Ингвара – тот скреб пальцами по земле, пытаясь подняться, и громко стонал.
