На другой день, утром, вернула в профком неврученные повестки. Никто не удивился, не обеспокоился, что все повестки вернулись, кроме одной, которую профорг отметил «птичкой» в своем списке, той, что я отдала плачущей матери. Меня отпустили, но велели. после занятий вернуться за новыми распоряжениями.
После занятий пошла в профком. Ничего не объясняя, меня немедленно послали в партком: здесь собрались старосты всех групп, и нам сообщили, что весь наш курс, целиком, отправляют завтра на рытье окопов. Куда отправят, нам сообщат завтра, перед отъездом. Мы будем «рыть» одну-две недели, потом вернемся и будем продолжать занятия в институте. Наш институтский секретарь парткома прочитал нам приказ по городу о «трудовой повинности» и поздравил нас с «включением в ряды защитников города Ленинграда». После такого торжественного вступления он перешел, несколько небрежно, к практическим сообщениям: велел взять с собою одеяло, ложку, смену белья и все сложить в заплечный мешок. Лопаты нам выдадут в институте. И все — больше напутствий никаких не было. Не дал никаких советов, не сделал предупреждений об опасностях, не позаботился сказать, чтобы мы взяли с собою еду. Только назначил время встречи — у деканата на другой день, утром. Поначалу я очень обрадовалась перспективе поехать за. город такой большой группой студентов.
В нашей группе были только студентки, с которыми я уже третий год была очень дружна. Кроме трех-четырех ленинградских студенток, все это были девушки, жившие в студенческом общежитии, приехавшие из провинции. Настоящие русские девушки, серьезные, прекрасно учившиеся, во всем искренние, цельные с высокой моралью — будущие очень хорошие врачи! Провести с ними вместе неделю (ли две, быть может) за городом было очень радостно; о трудности я не думала:. копать будем все вместе — и это тоже казалось удовольствием! Мы все сообща обсудили предстоящую поездку. Кажется, только я отнеслась к ней, как к неожиданному удовольствию, почти развлечению, подруга же мои очень спокойно и серьезно решали, что взять с собою, как одеваться, рассчитывая на более длинный срок пребывания на рытье окопов, чем сказанный в парткоме. Ни у одной из нас не было мысли не послушаться приказа, увильнуть, схитрить и не явиться утром. Мы расстались до встречи утром следующего дня перед деканатом. Дома мама отнеслась к поездке совершенно беспечно!
Велико было мое удивление, когда по пути домой, в коридоре института ко мне подошла студентка-ленинградка из «параллельного потока» — красивая, всегда великолепно одетая Муся с внешностью темнооких прелестниц с полотен Мурильо, и, покачивая блестящими черными локонами, зашептала: «А мы не едем, никто из нас не поедет». «Кто это — мы?» — удивилась я. «Ну, мы — Рива, Сара, я и все наши». Я сперва подумала, что она имеет в виду наших т. н. «богачек» — группу студенток, всегда державшуюся обособленно, все они с начала объявления войны надели на себя драгоценности — старинные жемчуга, бриллианты на пальцы, часто завязанные тряпочкой, как будто больной палец — не поймешь. Они мне говорили, смеясь: «Если бомба попадет в дом — все на мне, если в меня попадет — то никому не достанется!» Муся продолжала шептать: «Мы к тебе очень хорошо относимся, как к своей, и решили посоветовать — поступай, как мы поступаем, и никто тебя не тронет!» Это — так удивившее меня «мы» и «не мы» было просто: «мы» — очень состоятельная группа студенток с партийными связями, а «не мы» — это все остальные студентки, которые едут на окопы копать и рискуют жизнью. (И Муся оказалась права: многие, к сожалению, погибали…) Муся объяснила мне, как нужно поступать, развернув передо мной целый «план последовательных действий». Чтобы выжить, нужно немедленно выйти замуж за человека с «броней», работающего на оборонную промышленность: таких не призывают в армию и наверняка скоро вывезут с заводом в эвакуацию (об этом уже упорно говорили). Большинство из этой группы студенток так и поступили: они вышли замуж за инженеров с «броней», знакомых и незнакомых, вскоре эвакуировались из Ленинграда с заводами мужей. Второй «план действий», если нет возможности немедленно «выскочить» замуж и уехать из почти осажденного города в безопасную эвакуацию — устроиться на «хлебное место», лучше всего в военный распределитель (снабжающий фронт продуктами питания). И третий, самый слабый «план действий» — устроиться работать в госпиталь (для раненых военнослужащих) на кухню. Ни в коем случае не в палаты — там работать тяжело и все на виду. Работа в госпитале даже на кухне освобождает от окопов.
