Елена лежала раскрытая, навзничь, голова чуть склонилась с подушки к краю тахты, и черные распущенные волосы свешивались чуть не до самого пола. Свет электрической лампы, накрытой высоким зеленым абажуром и оттого зеленоватый, падал на ее лицо, придавая густым волосам оттенок глубокой чернеющей зелени, — так иногда отсвечивают под солнцем черные водоросли в зеленой воде, незаметно колышимые слабым течением. Никита чувствовал литую тяжесть этих спокойно струящихся волос, и ему неудержимо захотелось поднять их и положить на грудь Елены… Будто по контрасту с волосами, неестественная бледность заливала лицо, на котором чуть вздрагивали тени под глазами, словно Елена только притворялась спящей и наблюдала за ним сквозь длинные опущенные ресницы.
Забывшаяся в полусне-полудреме и, должно быть, прождавшая его всю ночь, Елена была красива сейчас. Глядя на нее, Никита едва ли не впервые подумал, что недооценивал ее красоту, более того — как будто не замечал никогда, хотя и знал, что она красива, и уж точно — никогда не говорил о ней. Привык… Впрочем, и сейчас мысль об этом была мимолетной. Он, однако, проследил взглядом гибкую линию ее легкого тела и обнаженной руки, вытянутой вверх с какой-то подчеркнутой картинностью, — даже это раздражало его. Зачем еще она не позаботилась о свете?! Ведь телесное тепло скрадывалось зеленоватым свечением лампы, холодным, как характер Елены… Неужели она не понимает, что от себя не уйдешь!.. Никита перевел взгляд от плеча к груди, отметив изящную выпуклость темных сосков под прозрачной голубизной рубашки. Гибкая эластичная ткань, сочившая рассеянный свет, плотно облегала широкие бедра, скрывая под тонкою паутиной глубокие тени. Стройные ноги с хрупкой щиколоткой были положены одна на одну и вытянуты, как у важенки — дикой самки северного оленя, отдыхающей после трудного бега, и свет отчего-то дрожал на гладкой коже коленной чашечки.
Никита точно знал, что так вот, такою, впервые видит Елену, и даже подумал, что обычно она спит свернувшись клубочком, только уши торчат из-под одеяла, однако ощущение того, что все это уже давно знакомо ему, где-то когда-то видено им, — это ощущение неприятно поразило его, так что даже захотелось разуверить себя в этом… Он подошел ближе, наклонился, взял на ладонь темные струящиеся волосы и уже занес руку, чтобы опустить их на грудь, и тут, глядя на пульсирующую жилку на виске Елены, понял, что от малейшего прикосновения к телу она очнется… Неужели же она раскрывшись забыла, что он еще не ушел, еще дома?..
