Так вот, мне в жизни повезло и в том смысле, что судьба занесла меня в начале лета 1967 года на преддипломную практику в Прагу, в Карлов университет, и, самое главное, что я действительно имел возможность на протяжении более месяца общаться с учеными, интеллектуалами, которые как, к примеру, Ота Шик и Радован Рихтер, стали авторами «Программы действий КПЧ» и сыграли существенную роль в истории того, что принято называть «Пражской весной». Мой мудрый шеф Валентин Чикин (тогда я в Праге был одновременно в роли корреспондента «Комсомольской правды») точно рассчитал, что именно мне удастся то, что не удалось специальному корреспонденту «КП» в Праге, а именно вызвать таких реформаторов как Ота Шик на откровенный разговор о сути уже начатых в ЧССР реформ.
Правда, Чикин, наверное, тогда еще не знал то (о чем я, конечно, не говорил в тексте интервью), что знал я, и что мне на пальцах объясняли мои, если можно так выразиться, наставники и учителя, русские по происхождению профессора Карлова университета, и прежде всего уделявший мне особое внимание бывший белогвардеец, корниловец-эмигрант, профессор славистики Леонтий Васильевич Копецкий. Леонтий Васильевич, изучая меня и уделяя мне так много времени, хотел понять, какое будущее ожидает его родину. А мне удалось с его помощью проникнуть в психологию чешской интеллигенции, с которой я общался здесь же, у него на квартире, понять подлинные мотивы происхождения того, что в истории осталось под названием «Проект социализма с человеческим лицом». Так уж получилось, что моя первая ознакомительная беседа, в данном случае – как студента-практиканта философского факультета МГУ, – состоялась в кабинете профессора Павла Махонина, тоже русского. И уже в середине беседы, когда я закончил рассказ об основных идеях своего диплома, о том, как я буду преодолевать традиционное марксистское представление о прогрессе, Павел Махонин предложил мне немедленно переехать из студенческого общежития в квартиру его наставника и бывшего шефа Леонтия Копецкого. Так и оказалось, что я на самом деле поселился на несколько недель в штабе русской белогвардейской эмиграции в Праге. Как меняются русские времена. Тогда, в 1960-е годы, русские эмигранты определяли в советском студенте его патриотизм по его готовности посетить в свободное время Ольшанское кладбище в Праге, кладбище белой эмиграции. А сегодня русскость и патриотизм определяются по готовности интеллектуалов согласиться с мнением писателя Сергея Кремлева, что «Сталин и Берия были крупнейшими гуманистами эпохи».
