«Хоттабыч» вышел в 1938 году. В первой версии, появившейся в журнале «Пионер», выбравшийся из кувшина джинн выполнял любое желание пионера Вольки при помощи заклинания «лехододиликраскало». Думаю, очень немногие читатели повести смогли распознать в этой абракадабре начало иудейского литургического гимна «Леха доди ликрат кала…» («Иди, мой Возлюбленный, навстречу невесте»). Но и этих немногих оказалось достаточно. В последующих изданиях повести по указанию бдительной советской цензуры заклинание и другие намеки на тексты Талмуда были вымараны, а в фильме 1958 года таинственное «лехододиликраскало» заменили на «трах-тибидох», которое и вошло в массовую культуру. (https://moskvichmag.ru/gorod/anna-narinskaya-zachem-ya-sdelala-vystavku-najdi-evreya/)
То есть Лазарь Лагин тоже решил контрабандой протащить «лохадейди» в современность, но из‐за чересчур широкой аудитории оказался не так удачлив, как «камерный» прадедушка Михаил Михайлович. Я изложила нашу часть этой истории Марку Владимировичу и получила восхитительный ответ: «Так Вы с Хоттабычем почти родственники!»
Запорожье и запорожский язык
Если московская бабушка жила в Москве, то запорожская (папина мама) жила, как нетрудно догадаться, в Запорожье. Там я проводила лето и до школы, и все школьные годы.
В Запорожье моего детства был особый язык (видимо, это и называется суржиком, но тогда я такого слова не знала): вместо «фрукты» говорили «фрукта» (собирательное), ходили, разумеется, не на рынок, а на базар и там, выбирая арбуз, непременно осведомлялись: «Це кавун чи це кавуница?» – арбузы различались по гендеру, и кто-то из этой парочки был заведомо слаще другого, но кто – не помню, равно как и не помню, чем отличается женский арбуз от мужского: что-то там было, кажется, связанное с формой макушки – в общем, так же таинственно, как угадывание пола младенца по форме живота матери до изобретения УЗИ, о чем я, разумеется, в детстве тоже не имела никакого понятия. И там же, в Запорожье, вставляли в русскую речь слово мадам; впрочем, это даже не из моих собственных воспоминаний, а из рассказов родственников о парикмахере, который говорил бабушке: «Мадам Мильчина, я вас умоляю». Эта мадам, позднее соединившись в моем уме с катаевской торговкой мадам Стороженко и неудачливой невестой Бендера мадам Грицацуевой, и привела к тому, что в переводе с французского я могу употребить слово мадам русскими буквами только в ироническом смысле, во всех же остальных случаях пишу
