— Вот так штука! Вот так штука проделана с правительственными!
Нашего товарища со сломанной ногой понесли на руках жена и мать. Бедняга стонал от боли при каждом резком движении, но глотал слезы и смеялся, как остальные, видя что груз будет спасен, и радуясь проделке, смешившей всех окружающих.
Когда последние тюки исчезли на улицах в Торресалинас, началось ограбление самой лодки. Народ утащил паруса, якоря, весла.
Мы сняли даже мачту, которую взвалила на плечи толпа молодых парней и унесла в процессии на другой конец деревни. Остался один только остов, голый, как сейчас.
А в это время конопатчики с кистями в руках малевали и малевали. Закаленный менял свою физиономию, как осел у цыган. Четырьмя мазками было уничтожено название на корме, а от надписей на боках, от этих проклятых надписей, которые служат документом для каждой лодки, не осталось ни следа.
Канонерка бросила якорь в то самое время, когда последнее утащенное с лодки добро исчезало при входе в деревню. Я остался на берегу и стал для пущей правдоподобности помогать нескольким приятелям, спускавшим на море рыболовное судно.
Канонерка выслала вооруженный ботик, и на берег выскочило сколько-то человек с ружьями и штыками. Старшой, шедший впереди, бешено ругался, глядя на Закаленного и на карабинеров, овладевших им.
Все население Торресалинас смеялось в это время, ликуя по поводу проделки; но оно посмеялось бы еще больше, увидя, как я, какая была физиономия у этих людей, когда они нашли вместо груза несколько тюков скверного табаку.
— А что произошло потом? — спросил я у старика. — Никого не наказали?
— А кого же наказывать? Разве только Закаленного, который был взят в плен. Много бумаги было вымарано, и пол-деревни было вызвано в свидетели. Но никто ничего не знал. Где была приписана лодка? Все молчат. Никто не видал надписи. Кто был в экипаже? Несколько человек, которые бросились бежать внутрь страны, как только сошли на берег. И больше никто ничего не знал.
— А груз? — спросил я.
— Мы продали его целиком. Вы не знаете, что такое бедность. Когда мы бросили якорь, каждый схватил ближайший тюк и бросился бежать, чтобы спрятать его у себя дома. Но на следующий день все тюки оказались в распоряжении хозяина. Ни один фунт табаку не потерялся. Те, которые рискуют жизнью ради хлеба и ежедневно встречаются лицом к лицу со смертью, более свободны от искушений, чем другие…
— И с тех пор, — продолжал старик: — Закаленный находится здесь в плену. Но он скоро выйдет в море со своим прежним хозяином. Говорят, что маранье бумаги кончилось; его продадут с аукциона, и он останется за хозяином по той цене, какую тот захочет дать.
