Не успел я предложить напоследок пройтись по лесу в поисках собаки, как мы услышали отдаленный лай.
— Это он! Сюда, мальчик! Ко мне!
Пес не последовал ее призывам — лай не смолкал, но не становился ближе.
— Пойдемте! — сказал я. — Мы отыщем его. Но будьте начеку. Мы не знаем, что он там нашел.
Шарлотта последовала за мной в чащу. Мы звали пса и шли на лай. Он вел нас вниз по течению реки и вглубь леса. Потом деревья поредели, и нам все чаще стали попадаться валуны.
— Вон там! — крикнула Шарлотта и устремилась вперед.
Завидев нас, пудель перестал лаять и завилял хвостом. Он стоял под нависавшей скалой.
— Вот ты где, глупое животное! — Пес подскочил и поставил передние лапы Шарлотте на талию, словно по-детски обняв ее. — Я уже было решила, что… — Она внезапно умолкла и насторожилась.
— Шарлотта?
Она не ответила и не обернулась на зов, неотрывно глядя в густую тень под скалой. Я ускорил шаг и, дойдя до нее, тоже остановился как вкопанный.
Под скальным выступом, образовавшим открытую пещеру, лежал солдат. Тяжело раненный, судя по обилию запекшейся крови на одежде и серому цвету лица.
Форма на нем была немецкая. Дрожащей рукой он направлял свой пистолет на Шарлотту.
19 октября 1940 года
Дорогой отец!
Во вчерашних газетах опубликовали два «закона».
«О статусе евреев», как это называется.
Мне не по себе. Лишение гражданства целого народа ничего хорошего не сулит.
Оуэн
Я выступил перед Шарлоттой и поднял руки. В этот момент пистолет в руке солдата дернулся. На моих плечах натянулась рубашка: Шарлотта схватила меня сзади.
— У меня тоже с собой пистолет, — прошептала она.
Я не сводил глаз с раненого. Несколько напряженных мгновений он выдерживал мой взгляд, а Шарлотта сжимала пальцы у меня на спине. Лицо солдата искажала гримаса боли, широко распахнутые глаза затравленно рыскали по сторонам, и в них читался страх. Дышал он поверхностно и отрывисто. Я видел, как тяжело ему целиться в нас.
— Нет. Прекратите.
Пистолет упал на землю — у солдата иссякли силы.
— Отто… — прошептал он. — Kommen sie.[20]
Пес послушно приблизился к нему. Немец опустил веки. Он был немолод. Почти моего возраста, может, даже постарше. Теперь я разглядел, что форму он носит офицерскую. Он обнял пуделя, и в уголке его глаза блеснула слеза.
— Bitte.[21] — Немец поднял на меня взгляд, и я почувствовал, как он пытается сдержать дрожь в голосе. Он подтолкнул пса ко мне: — Nimm ihn. Bitte.[22]
— Что он говорит? — спросила Шарлотта.
