Лора стиснула зубы, сердце заколотилось.
– Выясняй сам, если тебя это так интересует.
Признание поймало ее уже в дверях.
– Знаешь, я всегда завидовал тебе.
Лора замерла.
– Ты завидовал мне?.. – Она снова повернулась к Вану. – И о чем же ты втайне грезил: о бедности, о моем статусе изгоя или об унижении и постоянной угрозе исчезнуть навсегда?
Ван накрыл протез другой рукой, сложил их перед собой. Поза могла бы показаться расслабленной, если бы он не стискивал так сильно искусственную ладонь.
– Ты всегда точно знала, кто ты и кем тебе предназначено быть. Казалось, все дается тебе легко, просто потому, что ты отчаянно этого хотела. Раньше я думал, что если бы мог хотеть чего-то так же страстно, как ты, то, возможно, нашел бы то, что спрятано глубоко во мне. Что заставило бы меня бегать так же быстро, бить так же сильно. Поднимать этот меч.
– Я была глупым ребенком, – сказала Лора. – Думала, что знаю все, но не знала ничего.
Ван слабо улыбнулся.
– Знаешь, в чем ирония судьбы? Я бежал за тобой, пытаясь догнать, а ты сделала то, чего я хотел больше всего в жизни. То, что казалось мне невозможным. Ты выбралась из этого мира.
Лора резко втянула воздух в грудь, и все внутри болезненно сжалось.
– Я просто делала то, что должна.
– Ты делала это, потому что никогда не знала страха, – отозвался Эвандер. – Потому что хотела жить.
– Я знаю, что такое страх, – возразила Лора. – Знаю его лучше, чем свое отражение в зеркале.
– Понятия не имею, что с тобой случилось, – продолжил он. – Я постоянно думал об этом, но никогда не сомневался в том, что ты все еще жива.
Ван направился в сторону ванной, где уже шумела вода. И Лора наконец получила передышку, выныривая из воспоминаний, источника бесконечной боли.
– Знаешь, некоторые так привыкают смотреть на жизнь из своей клетки, что перестают видеть прутья, – добавил Посланец, останавливаясь. – Я никогда о них не забывал, однако научился жить внутри на своих условиях. Не позволяй своему другу застрять в этом вместе с нами.
У Лоры перехватило дыхание от его слов. Она подняла руку, убирая с лица выбившуюся прядь волос, не зная, что ответить.
Ван вырос в комфорте и достатке, и роль охотника ему не подходила. Теперь Лора чувствовала стыд за то, что осуждала его за это и тогда, и сейчас. И то, как Ван отреагировал на Майлза, обрело для нее иной смысл. А его детская неприязнь оказалась лишь проявлением его разочарования – в самом себе и в их мире.
– Это всего лишь одно поручение, – произнесла Лора. – А потом я придумаю, как убедить его уйти.
