А сейчас… Громадные снежные валуны плывут и плывут. Одинаковые, пронизанные солнцем. Скучно глядеть на них.
Я вспоминаю, как вот здесь же, на крупных камнях, мы сидели с Аленкой, внучкой деда, как она, широко округлив глаза, выдумывала такое, что колючей становилась рубаха, прилипая к спине.
Аленка возбужденно взмахивала рукой, будто раздвигая занавес, и небо оживало. Облака перерождались в сказочные образы, а сама Аленка в необыкновенную девочку.
— Ты как королева, — запинаясь, сказал я ей как-то.
У нее даже уши покраснели.
Аленка появилась у нас во дворе тоненькая, с косичками, в синенькой юбочке, прижимая к груди куклу. Дед держал ее за руку, насупленный и праздничный. А ближе к вечеру, когда она снова показалась уже без деда, мы с Мишкой подошли к ней и начали задираться.
— Ты чья такая?
— Дедушкина.
— А вот и не ври, — Мишка дернул ее за косичку. Аленка быстро заморгала и чуть отступила в сторону.
— Ты в войну играешь?
— Нет…
— Научим, — Мишка снова было потянулся к косичке, но Аленка отпрыгнула еще дальше и показала ему язык.
Нас занимала Аленкина рука. Она ею почти не двигала и носила бережно, согнув навсегда в локте. Однажды Мишка спросил ее:
— А ты почему в перчатке?.. Или холодно?
— Нужно…
Мишка приблизился к Аленке и важно ткнул острым пальцем в руку. Его белесые брови поползли вверх, и он протянул:
— Деревянная…
Аленка вдруг закрыла лицо рукой и убежала в дом.
Я побил тогда Мишку. Крепко побил…
— Ты чего, оглох? — недовольно крякает дед. — Крышу-то перестилать будете? Или так, опять на авось? Я вчера ругался с домоуправом. Говорю: «Помойку чини. Я что тебе, говорю, на старости лет нюхать этакую пакость должен? Что ни весна — аромат в окна. Бесстыдник!» Послушал и ушел. Смирненький, а бездельник. Прямо куропатка…
Я не понимаю, почему именно куропатка, но старательно киваю головой — нельзя не кивать: дед зорко следит за мной маленькими быстрыми глазами.
— Ну и погодка. Ослепенье. Кури?
Дед подходит ко мне и усаживается рядом. Табак его крепок, как и жилистые руки. И сам дед сбит прочно, умно и красиво.
— Ты чего же молчишь? Думаешь — старый, так и голову воротить? Шустрый ты, Юрок.
— Да нет, дедушка. Это вы зря так. Просто жарко, вот и молчу.
— Ждешь, что ль, кого?
— Никого не жду.
— Плохо. Вот с Аленкой…
Он чмокает губами и лохматит пальцами бородку.
А облака идут, ровно застилая край неба. И там, где они обрываются, нестерпимо жарит солнце и кажется, вот-вот оно сорвется — настолько легка синь и неудержимо прозрачен воздух.
