Мальчишки | страница 29

— Велка, ты мне обещала сказку лассказать пло лебедя, — затянула Анка.

Некогда Верке. Выпорхнула снова на снег, и в магазин скорей. Что с того, что руки ломит, в ушах звон.

Пройдет, не такое было.

А вернется, полистает учебники — и в школу. Отдыхает Верка в школе. Положит голову на руки и задремлет.

Верка ждет вечера.

Ждет его весь день в неясном напряжении.

Зажгутся фонари, рассыпав вокруг столбов желтые круги. Заспешат люди к театру по расчищенному утром проулку, важно так ступая ногами по льду.

Верка стоит в сторонке, глядит, как заходят люди в распахнутые двери подъездов на горячий свет. Манит и ее туда, где лампочек много и духами пахнет. Долго стоит Верка, захолодавшие пальцы сцепив в кулачки, пока совсем никого не останется у театра.

Придет в дом, попьет чаю, посидит в ногах у спящих Розы с Анкой и сама, укрывшись плотно одеялом, засыпает и видит красивый и всегда одинаковый сон.

Юбочка веером на Верке, белые туфельки, и смотрит на нее, не мигая, зал одним громадным черным зрачком.

Дворик наш небольшой. Всего три домика, усевшихся напротив друг друга, блестя стеклами. В глубине стоит столик на одной ножке. Вечерами на нем стукают в домино, а днем чистят рыбу и стирают белье. Дома старенькие, покосившиеся и низкие. Зимой, занесенные снегом, они горбатятся, дымят трубами, уронив на сугробы мягкие лапы желтого света. А летом, выцветшие и серенькие, они напоминают пыльные декорации, ненужно сваленные за кулисами.

Я сижу на камнях и жду Риту. Сегодня я ей скажу, что люблю ее. Она войдет в прохладные сени, я возьму ее за плечи и… В доме будет тихо и солнечно.

Слепое солнце исступленно жарит. Неподалеку от меня на скамеечке усаживается дед. Очень старый дед. У него редкие седенькие волосы и маленькие голубые глаза. Он смотрит всегда чисто и ласково.

— Греемся? — довольно щурится дед.

— Греемся! — подтверждаю я.

О, это странный, задиристый дед. Чтоб как-то забыться от старости, он ведет длинные одинаковые разговоры о погоде, о последних известиях, о своей болезни — ворчит, покрякивает, свертывает табачок, угощает и улыбается как сказочник, таинственно и непонятно.

— В доме-то сыро? — спрашивает он.

— Сухо.

— И у меня сухо. Скоро, поди, снесут нас. Домище поставят. Каменный, с балконами. Выйдешь этак, папиросочку закуришь и сам вроде бы как новый…

Оттого ли, что жарко, говорить не хочется. Я смотрю в небо, где спокойно и кучно плывут облака, и, чтобы скоротать время, начинаю складывать их медленную игру в рассказ. Так мы делали в детстве. Но тогда это было серьезно и даже страшно от появляющихся невесть откуда белых замков, королей и ведьм.