— В чём дело?
— Я…
Но Гюнтер Грасс отодвинул меня в сторонку.
— Добрый вечер, меня зовут Гюнтер Грасс.
— Я ничего не покупаю.
Старуха Сульст хотела захлопнуть перед нами дверь. Но Гюнтер Грасс не дал ей этого сделать.
— А вам и не нужно ничего покупать, милая дама. Разве вы не видели меня по телевизору?
— А какую передачу вы ведёте? — спросила старуха Сульст, уже немного дружелюбнее.
Гюнтер Грасс откашлялся и выставил меня вперёд:
— Эта юная дама, — сказал он, — хочет вам что-то сказать.
Остальные у нас за спиной возбуждённо загалдели.
— Госпожа Сульст, — прошептала я, — я вас люблю.
— Что? — спросила госпожа Сульст.
— Люблю, — прогудел Гюнтер Грасс.
— А, да, — сказала госпожа Сульст.
— А поцеловать! — крикнула сзади Виола.
Мне стало дурно. У старухи Сульст над губой свисала огромная бородавка. Я уставилась прямо на неё. Эта бородавка ещё никогда не казалась мне такой большой.
— Я сделаю это за тебя!
Отец отодвинул меня в сторону. Потом он схватил госпожу Сульст за талию, притянул к себе и запечатлел на её губах поцелуй.
— И-и-и-и! — послышался сзади восторженный визг.
Мой отец отпустил старуху Сульст.
— Всего вам хорошего, — сказал он.
— Спасибо, и вам того же, — старуха Сульст закрыла дверь.
— Вот как это делается! — мой отец потирал руки и поглядывал на Гюнтера Грасса.
Вернувшись в гостиную, мы играли в «Путешествие в Иерусалим». Мать заправляла кассетным магнитофоном, пока мы топали вокруг стульев. Гюнтер Грасс был самый ловкий из нас. Он ходил вполуприсяд, так что его зад всегда нависал над каким-нибудь стулом. Сразу вслед за ним шёл мой отец.
«Finden Schlümpfe tanzen fein?»[2] — доносилось из магнитофона. Мать поставила кассету Папаши Абрахама и гномиков.
Когда музыка оборвалась, мне стула не нашлось, и я вылетела из игры. Я села на диван и смотрела на остальных. Через пять кругов остались только Виола, Гюнтер Грасс и мой отец. Втроём они ходили вокруг двух стульев.
«Wir wolln gar nicht größer…»[3] — музыка закончилась, отец и Гюнтер Грасс бросились к двум стульям, при этом Гюнтер Грасс лёгким движением отстранил Виолу.
Мать убрала второй стул и снова запустила музыку. Она не торопилась. Отец и Гюнтер Грасс ходили на полусогнутых вокруг стула, и тот, кто оказывался на стороне сиденья, всегда заметно замедлялся, а второй напирал на него сзади.
«Soll ich euch ein Lied beibringen?»[4] — вопрошал Папаша Абрахам. Не успели гномики ему ответить, как мать нажала на кнопку «стоп». Гюнтер Грасс стоял перед сиденьем, а отец напирал сзади. Оба бросились на стул. Гюнтер Грасс опередил отца. Отец угодил ему на колени.
