— Опять всё обошлось, — сказал отец, когда мы отъехали от пограничного поста. — Они могли и это принять за ловкий отвлекающий манёвр.
— Он был очень милый, — сказала я и выпила глоток воды, чтобы смыть кислый привкус во рту.
— Ну, — сказал отец, — теперь — то я могу вам признаться: у меня, как бы это сказать, особый статус.
— Какой такой статус? — спросила я.
— Тайного агента! — сказал отец. — Потому и беспрепятственное пересечение границы.
— Ах вон оно что, — сказала я и полезла в карман за упаковкой «Мамбы».
Она была пуста.
Когда мне было двенадцать, отец арендовал свинью.
— Это было спецпредложение, — сказал он, проталкивая свинью в дверь перед собой.
— Нет, — сказала мать.
— Да, — сказал отец, — я добился особых условий. Мы будем платить всего десять марок в месяц!
— Что мы будем делать с этой свиньёй? — спросила мать.
Свинья — это очень практично, объяснил отец, так ему сказал и тот человек, у которого он арендовал свинью. И так дёшево свинью больше нигде не получишь.
— Арендованную свинью, — сказала мать, — нельзя ни заколоть, ни съесть.
— Эта свинья не для еды, — ответил отец, — а для поддержания гармонии в семье.
Мол, его заверил в этом тот человек, у которого он арендовал свинью.
— Свиньи — очень социальные животные. — Отец посмотрел на мать: — Тут и людям есть чему поучиться. Теперь эта свинья, считай, член семьи. И точка.
Отец привязал свинью к стеллажу в гостиной. А сам пошёл в свой кабинет. Мать села на диван и уставилась на свинью. Свинья села на ковёр и уставилась на мать. Мать встала.
— Пусть свинья живёт у папы, — сказала она. — Отведи её к нему в кабинет!
Я отвязала верёвку от стеллажа и потянула свинью с ковра. Она упиралась. Она хрюкала. Мать взяла у меня из рук верёвку. Свинья встала и послушно пошла за ней.
— Она тебя полюбила, — сказала я.
— А я её нет, — сказала мать и пошла со свиньёй к комнате отца.
Потом она вернулась — уже без свиньи.
— Вот так-то, — она уселась на диван.
До следующего утра ни отец, ни свинья не показывались. Когда мы сидели за завтраком, он пришёл на кухню.
— Мне нужны старые картофельные очистки.
— А у нас нет, — мать намазывала себе ломтик хлеба апельсиновым джемом.
— Тогда новые картофельные очистки.
— У нас тоже нет, — мать надкусила свой бутерброд. — Есть только картошка, — жуя, она показала на сетку с картошкой, — и картофелечистка.
Отец выдвинул ящик с ножами и вилками и долго смотрел в него. Потом достал оттуда тёрку для сыра. Прихватив сетку картошки и тёрку, он вышел из кухни.
