— Или, — сказал отец, — нас арестуют, потому что примут эти бумажки за тайные записки. Так сказать, сигналы из капиталистической ФРГ.
Мне стало плохо. Я представила свой портрет на плакате «Разыскиваются».
— А сейчас, — сказал отец, — можешь не удивляться.
— Чему? — спросила я.
— Сейчас, — сказал отец, — под нашей машиной будет ездить тележка с зеркалом. Потом они запустят проволочный щуп в наш бензобак.
— Это, чтобы мы никого не провезли в ГДР контрабандой, — сказала мать.
Мне стало еще хуже. А вдруг, подумала я, отец и в самом деле везёт кого-нибудь контрабандой. Однажды я была с ним в Швейцарии, и он там закупил много табака. На обратном пути таможенник спросил его, есть ли у него что декларировать. «Нет», — сказал отец. «Но всё-таки, — сказал таможенник, — откройте вашу сумку». Отец открыл сумку, а она доверху набита коробками с табаком. «Ой! — ошеломлённо сказал отец, — оказывается, есть что!» — «Вот как!» — сказал таможенник.
Я представила отца на плакате «Разыскиваются».
— Ты, кстати, знаешь, как у нас поднимается заднее сиденье? — спросил отец мать.
— Ну, приблизительно, — сказала мать.
— Однажды, — сказал отец, — нас попросили выйти из машины и поднять сиденье. Ты тогда была совсем маленькая, а машина совсем новенькая.
Поскольку машина была новая, мои родители ещё не знали, как поднимается сиденье.
— А они, конечно, решили, — сказал отец, — что это трюк, и сами его подняли. А там такое…
— Всего накрошено, — сказала мать.
— Хм, — сказал отец.
Между тем перед нами оставалась всего одна машина. Мне стало так дурно, что я больше не могла взять в рот ни одной «Мамбы». Я вспомнила о Микки-Маусах, которые были у меня в рюкзаке. Конечно же, подумала я, они решат, что я хочу провезти их в ГДР контрабандой.
Машина, которая была перед нами, поехала дальше. Отец остановился у будки и сунул туда наши паспорта. Я закрыла глаза. Я почувствовала, как все «Мамбы» из моего желудка медленно тронулись вверх по направлению к горлу.
— Спасибо, и приятного пребывания в Германской Демократической Республике, — услышала я голос с каким-то странным акцентом.
И тогда я распахнула дверь, и меня вырвало рядом с машиной. Когда все «Мамбы» лежали на асфальте, а я снова открыла глаза, я увидела перед собой пару серых ног. Мгновение спустя ко мне протянулась рука с бумажной салфеткой. Я вытерла рот и подняла глаза.
— Ну что, полегчало? — спросил пограничник и улыбнулся мне.
— Да, — сказала я и вернула ему сырую салфетку.
