Я принесла ему из кухни баночку растворимого кофе и кипятильник.
Когда я вернулась из школы, пенсионер всё ещё сидел на диване. Он смотрел телевизионный магазин.
— А, — сказал он, увидев меня, — ты пришла, чтобы принести мне обед?
— Нет, — сказала я, — но я могу позвать маму.
Я нашла мать в рабочей комнате отца. Она сидела на кресле-вертушке и слушала Брюса Спрингстина.
— Нынешние пенсионеры, — сказала она, — только и знают, что есть да смотреть телевизор.
Сегодня утром, в одиннадцать, рассказала мама, пенсионер потребовал булочку. Поскольку отца дома не было, ей пришлось самой идти в булочную.
— Но теперь, — она остановила кресло, — с меня довольно.
Я побрела за ней в гостиную.
Между тем уже началась программа для детей, как раз показывали «Пеппи — Длинный-Чулок».
— Скоро, — сказала мать пенсионеру, — из-за этого телевизора у вас будут квадратные глаза.
— Скоро, — сказал пенсионер, — у меня будет обед, я надеюсь.
— Вполне возможно, — сказала мать, — если вы его себе приготовите.
Пенсионер запыхтел и прибавил в телевизоре громкость.
Вечером отец принёс от китайцев курятину в кисло-сладком соусе. Я понесла контейнеры из алюминиевой фольги мимо дивана к обеденному столу, который отец накрывал на четверых. Мать выключила телевизор.
— Ах, вы едите в моей комнате? — спросил пенсионер с дивана.
— Да, — сказала я, стягивая с контейнеров крышки.
Пенсионер сел за стол и очень скептически посмотрел на еду.
— В моей прежней семье, — сказал он, — готовили добропорядочную пищу.
После этого он съел две порции курятины в кисло-сладком соусе, сел на диван и включил телевизор. Там шло «Наши училки — большие чудилки». Мать села рядом с ним, взяла пульт и переключила программу.
— Сейчас, — сказала она, — будем смотреть «Художник по понедельникам».
— Нет, — сказал пенсионер, — будем смотреть про училок. Я люблю про училок.
Мать метнула на отца угрожающий взгляд. Отец тоже любил про училок. Пенсионер взял пульт и переключил назад.
— Я вас совсем не понимаю, — сказал он, — ведь это же сериал из вашей юности.
— Нет, — сказала мать, — моя юность обошлась без него!
— Ну, ты, стрекоза, — сказала Хрис Робертс, обращаясь к Венке Мирэ.
Мать встала и вышла вон. Я поплелась за ней следом.
В рабочей комнате отца она уселась в кресло-вертушку. Я поставила Брюса Спрингстина и села на письменный стол.
Вскоре пришёл и отец.
— Что, фильм уже кончился? — спросила мать.
Отец сел на коробку из-под бананов.
— Нет, — сказал он и сообщил, что пенсионер запрещает ему курить в гостиной трубку.
