— Видишь мою синицу? — спросил дедушка.
— Значит, это твоя? — вместо ответа спросила невестка.
— А чья же? Грудка красивая, зеленая.
— Разве ты оттуда видишь, что она зеленая? — спросила невестка с дрожью в сердце.
— Сегодня вижу, вижу, — утверждал дедушка. — Вижу и то, что божья пичуга вдруг улетела, а потом опять вернулась, смотрит, надо ли еще стучать или уже хватит.
Невестка слушала и не спускала глаз с дедушки, совсем забыв о синице. Ей хотелось бы что-нибудь сказать, но она не находила слов. В недоумении вышла она из комнаты, чтобы оставить дедушку с его божьей пичугой. Во дворе невестка сказала мужу, дедушкину сыну:
— Он, видно, и впрямь собирается умирать, говорит, что видит синицу на окне.
— Может, только слышит, как она стучит в стекло клювом.
— Нет, нет, видел даже, как улетела с окна и потом опять вернулась.
— Моя мать часто говорила, что перед смертью слепые видят, а глухие слышат, может, и он…
— Да, может быть…
Пока отец и мать припоминали, что говорит мудрость старых людей о том, как приходит смерть, Уку, услышав первые слова, сказанные матерью отцу, сейчас же побежал в комнату к деду. Ведь если тот в самом деле умирает, то пора сделать последнюю попытку, — может быть, дед все же переменит свое решение и оставит Уку трубку или палку, либо и то и другое.
Но когда Уку вошел в комнату и заговорил с дедушкой, тот не ответил. Мальчик подумал, не задремал ли он, но тут заметил, что глаза у дедушки открыты. Уку сообразил: что же это за сон, если глаза открыты. Кроме того, глаза у дедушки были такие странные, — такие же глаза бывали у овец, когда мать осенью вносила в комнату овечьи головы в корзине.
Уку опрометью выбежал из дому, бросился к отцу с матерью и закричал:
— Мама, мама, дедушка умер!
— Не болтай глупостей, — ответила мать. — Я как раз только что…
— У него глаза как у мертвой овцы! — доказывал Уку.
— Придержи язык! — крикнул отец.
— Нельзя так говорить о дедушке, — наставительно сказала мать.
Это говорилось уже на ходу, по пути к дому. И когда все вошли в комнату, оказалось, что дедушка действительно скончался, как будто послушался зова синицы, этой божьей пичуги. Ничего другого не оставалось, как закрыть покойнику глаза.
Но, оставшись вдвоем с матерью, Уку тотчас же спросил:
— А что будет с дедушкиной палкой и трубкой?
— Мы их положим в гроб, — ответила мать.
— Хоть бы палка мне досталась! — со вздохом промолвил Уку.
— Да зачем тебе дедушкина палка?
— Ну тогда трубка!
