В середине января я дышу уже воздухом фронта. Получил назначение в одну из гаубичных батарей.
— Здесь наблюдательный пункт, — объяснил мне офицер. — Все, что вы видите там, — он указал на полосу впереди, тянувшуюся на сто метров, — это наша передняя траншея. В свой бинокль я обнаруживаю примитивные блиндажи и еще что-то. С противоположного горного хребта буквально в лоб нам глядят итальянцы. По карте я внимательно изучаю местность. Узнаю, где обстрелянные точки, как расположены позиции итальянцев.
Толкаю Густи:
— Наконец-то мы одни.
— Не совсем, — отвечает он. — Оглянись вокруг. Видишь те высокие горы? Вон, справа. Пожалуй, они могут соперничать с нашими горами. Это Монте-Граппа. Там всюду укрытия итальянцев и полно солдат.
— Тише! — шепчу я. — Слушай!
Это ветер донес голоса итальянцев. Наверное, они так же слышат нас. Снова тишина. Пейзаж кругом изумительный. Ослепительно блестит на солнце снег. Эх, если бы не война!..
Постепенно мы начинаем привыкать к службе, к сменам на рассвете и, если бы враг не стоял напротив, забыли бы о войне.
Медленно проходит январь. В феврале Густи приготовил для нас сюрприз. Мы и раньше заметили, что он собирает банки из-под консервов. Это даже казалось подозрительным. Пока я наблюдал за противником, он дырявил банки и нанизывал их на веревки. Однажды я заметил, как он вышел из своего наблюдательного пункта, дополз по-пластунски до куста и долго возился там. Через полчаса он сидел возле меня.
— Достижение! Чудо современной техники! — Уголки его рта насмешливо опустились. — Если «макаронники» вздумают навестить нас, наши консервные банки дадут нам об этом знать.
Итальянского солдата вблизи мы еще не видели, но однажды, когда наступил вечер, артиллерия противника открыла огонь. Целую ночь стреляли. На рассвете должна быть смена. Когда же кончится обстрел? Начало светать. Внезапно смолк грохот артиллерии и какая-то фигура в белом выпрыгнула из траншеи напротив. Мы отчетливо услышали итальянскую речь. И после небольшой паузы: «Браво!» И аплодисменты, аплодисменты, как в театре. С нашей стороны огня не открывали. Белая фигура метнулась обратно в траншею.
— Ну ты, гений, — толкаю я Густи. — Чудесно сработал твой предохранитель. Ясно одно…
— Что? — вопросительно посмотрел на меня Густи.
— Что на свете есть не только порченые консервы, но и порченые консервные банки.
Смерть на войне — транзитная гостья. Придет, побудет некоторое время, потом отправится дальше.
