Один из первых | страница 8



Чуть позже нарушилась наша телефонная связь. Густи отправился проверить линию, но едва прополз несколько метров, как был убит метким снайпером. Его окоченевшее тело мне удалось перетащить в укрытие только вечером. Позже, когда связь была налажена, я доложил своему командиру о Густи. На той стороне провода в двух-трех словах выразили сожаление и тут же передали приказ: не оставлять наблюдательный пункт, смена придет на рассвете.

После смены мной овладела апатия. Меня ничто не интересовало. Мысли вертелись вокруг Густи. Где-то бурлит жизнь, здесь грохочет война, а мне все безразлично.

В таком настроении я даже не обратил внимания на то, что немного побаливает горло. Раз не очень сильно беспокоит, к врачу не пойду. Нет сил смотреть на раненых. Но в среду горло опухло. То же самое с ногой. Странно, почему опухла нога? Гвоздь в башмаке? Нет, ничего похожего. Горло болит все сильнее, а мне идти дежурить. На другой день еле стою на ногах. Придется доложить, что заболел. Боль в суставах дает о себе знать. Не могу идти. Меня кладут на носилки и несут к врачу. При малейшем толчке боль пронизывает все тело. Товарищи идут медленно, осторожно, чтоб не трясти носилки. Наконец я у врача.

— Доброволец, как же вы могли такое допустить? Это больше, чем легкомыслие. У вас сильная ангина, но это не самое страшное. Вы запустили ее и теперь получили осложнение на суставы.

— Да это всего на пару дней, — высказываю я свое предположение.

— Пару дней? — он усмехнулся.

Я пережил адские муки, пока меня доставляли в тыл. Немецкий врач, который осматривал меня, обратил гораздо меньше внимания на мои недуги.

— Ну, для этого война окончилась, — махнул он рукой, и меня понесли дальше.

Санитарный поезд мчался в ночи к Будапешту. Наверное, поэтому и лекарство не казалось мне таким горьким. Очнулся я в бане Лукач. Вокруг меня — врачи. Закрыв глаза, я ждал их решения.

Лекарство, горячий чай. Медсестра уговаривает проглотить, выпить. Лежу, закутанный в простыню и несколько одеял. Пот льется градом. Нечем дышать, потому что и голова закрыта простыней. Сколько прошло времени — не знаю. Потом вижу себя на свежей постели. Боль как будто утихла. Засыпаю. Через несколько дней я уже пытаюсь ходить без посторонней помощи.

— Вы родились под счастливой звездой, — говорит на обходе врач. — За выздоровление благодарите свой сильный организм.

Не прошло и двух недель, как я стоял перед комиссией.

— Здоров, отпуск на две недели — и назад на фронт.