Я ни секунды не сомневался, что все это ложь от начала и до конца. К сожалению, убедить в этом солдатские советы я не смог, они скорее верили этим обещаниям, с удовлетворением отметив, сколь все же достойные и честные эти большевики, которых всегда выставляли столь ужасными созданиями. Но успокоения среди солдат, которым советы сообщили об этих обещаниях, не наступило. Напротив, приближение рождественских праздников оказало неблагоприятное воздействие на поведение солдатской массы, ведь все захотели к Рождеству быть уже со своими семьями. Позиции на фронте складывались, как карточный домик. Все более активно наседали отряды Красной Армии, продвигаясь вперед, захватывая крупные запасы, оставляемые нашими войсками. То хитрыми уговорами, то силой большевики заставляли наших солдат поспешно отступать. В середине декабря войска красных внезапно подошли к магистрали Рига – Дерпт[153], которая была нашей единственной дорогой отхода, ведшей с севера на юг. Теперь все находившиеся севернее, а также восточнее и западнее этого пункта войска могли добраться до Риги только пешим порядком. И они так и сделали, хотя таким маршевым переходам – около 300 км при 10-градусном морозе – приходится только поражаться. Я выехал навстречу одному из подступавших батальонов, поприветствовал его и был поражен тем, что войска после всех этих испытаний находятся в столь хорошем состоянии и чуть ли не бодром настроении. Одна из берлинских газет сравнивала наше отступление с отходом Великой армии в 1812 г. Это просто безумие, здесь никакие сравнения невозможны. Хорошо одетые, в полном оснащении, бодрые и с песней «О, Германия, высока твоя честь», вступали солдаты в Ригу[154].
Однако войсковые колонны Красной Армии продолжали подходить все ближе. Каждый день мне приходилось переставлять красные флажки на карте все дальше на юг. Второй их отряд подходил со стороны Двинска, идя вдоль Двины, а главной их целью была Рига. Опасения были немалыми. Несмотря на отчаянные усилия железнодорожников, начать вывоз военного имущества не удалось. Сначала хотели уехать люди, и уже одно это доставляло немало хлопот. Кроме того, в городе было еще около 4 тысяч гражданских лиц из Германии, которых мы там тоже никак не могли оставить. Было еще и большое число семей балтийских немцев, которые со всеми основаниями ожидали от большевиков самого ужасного, а потому осаждали меня делегациями, чтобы мы их не бросили и дали им возможность уехать в рейх. Мы затребовали корабли для эвакуации – в конце концов, они прибыли.
