Из Железной дивизии ничего из того, что я хотел, не получилось. Безответственные упущения первых 10 дней после решения о ее формировании теперь дали себя знать. Добровольцы, так как о них никто не заботился, покинули страну вместе со своими воинскими частями. Те же, что удалось собрать и вооружить потом, были по количеству весьма далеки от дивизии, да и железного там было немного. В лице капитана фон Трескова[155], офицера связи из штаба армии, я нашел ответственного и деятельного помощника. При роспуске штаба армии он перешел в мое подчинение и стал самым надежным моим военным советником. 20 декабря он сказал мне, что никакой возможности спасти Ригу более нет, однако было бы еще возможно удерживать город две-три недели. Однако и такой вариант становился все менее вероятным.
Теперь уже с Красной Армией шли бои. На Двине ей противостоял ландесвер – то был карлик против Голиафа, три сотни молодых, полуобученных людей, которые, однако, под германским командованием вскоре обрели недюжинную боеспособность. На севере вдоль железной дороги маневрировала Железная дивизия, едва ли превосходя численностью ландесвер и также состоя в основном из молодых людей из рекрутских депо. Русские были осторожны и, несмотря на свое тройное превосходство, избегали атаковать открыто. Они прощупывали позиции, обходили их и заставляли отступать. Так они и продвигались все ближе. 25 декабря, как пророчествовали рижские большевики, в город вступит Красная Армия. Население охватил удушливый ужас: все те, кто не особенно желал прибытия красных, паковали узлы и чемоданы, а я ждал обещанную помощь из Германии и кораблей.
За несколько дней до Рождества к устью Двины подошли два судна. Но это были англичане. Латыши были очень любезны, перед англичанами стелились ковром, а нам плевали в лицо.
Итак, в Ригу прибыли англичане. Миноносец и вспомогательный крейсер стояли на рейде[156], наблюдая оттуда за Двиной. На борт отправилось латышское правительство, и когда оно вернулось, головы там держали заметно выше. Уллманн, разумеется, попросту обязан был навестить меня, чтобы насладиться триумфом. Я сказал ему, что теперь англичане, очевидно, охотно примут на себя обязанности по защите. Но он в этом вовсе не был так уверен – англичане будто бы пока отказываются высаживаться на берег.
Поначалу никаких записей о прибытии англичан я не делал. 23 декабря, однако, ко мне явился один молодой полковник и передал пожелание командующего английской экспедицией переговорить со мной. Так как я собирался затронуть при этом военные вопросы, то попросил штаб армии принять в этом участие. А там между тем случились перемены: как я узнал из газет, командующий фон Катен и начальник его штаба выехали, а на их место заступил прибывший тем временем из Дерпта генерал-лейтенант фон Эшторф, приняв на себя командование всеми оставшимися еще войсками. В качестве начальника штаба к нему был прикомандирован бывший начальник штаба 2-й армии подполковник Бюркнер
