Помните, у Булгакова?
«А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова „добрые люди“? Ты всех, что ли, так называешь?
— Всех, — ответил арестант, — злых людей нет на свете.
— Впервые слышу об этом, — сказал Пилат, усмехнувшись, но, может быть, я мало знаю жизнь! В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом?
— Нет, я своим умом дошел до этого.
— И ты проповедуешь это?
— Да.
— А вот, например, центурион Марк, его прозвали Крысобоем, — он — добрый?
— Да, — ответил арестант, — он, правда, не счастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил.
— Охотно могу сообщить это, — отозвался Пилат, — ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, — тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев.
— Если бы с ним поговорить, — вдруг мечтательно сказал арестант, — я уверен, что он резко изменился бы».
— Но ведь это литература! — воскликнет иной читатель. — А в жизни все не так!
Да, это литература, а в жизни, действительно, многое не так.
Только вот и Иисус Христос, и Конфуций — не литературные герои и тоже видели жизнь далеко не в самых лучших ее проявлениях.
Видели и не усомнились в том, что и жизнь, и люди могут быть другими, гораздо лучше и чище.
Что и доказали собственной жизнью. Один за людские грехи пошел на крест, а другой всю жизнь боролся за совершенного человека.
Именно на это, надо полагать, и надеялся Конфуций, когда
говорил своим ученикам о том, что доносит до них лишь то, что им «самим должно быть ведомо».
Но в то же самое время он и предупреждал их о том, что учиться вместе с кем-то значит вместе идти по пути. Учиться только полдела, надо еще и размышлять.
Как известно, вопрос о сущности человека, его свободе или предопределенности древнекитайские мыслители понимали по — разному.
Одни философы полагали, что жизнь человека предопределена еще до его рождения и в своих поступках он должен следовать указаниям либо Неба, либо каких-то иных оснований.
Другие в известной степени признавали зависимость человеческой жизни от Неба, однако отрицали предопределение Небом человеческой судьбы и настаивали на свободе выбора поведения.
Конфуций отводил Небу роль безличной объективной необходимости, судьбы, от которой человек не может уйти, не может ее преодолеть.
