Женщины, которые вдохновляли - Александр Геннадьевич Ушаков

«К несчастью, а может, и к счастью, я смотрю на вещи через призму любви…»

Пабло Пикассо

В мае 1810 года около небольшого трехэтажного домика в центре Вены остановилась коляска.

Из нее вышла стройная молодая женщина с красивым лицом и грустными глазами.

С минуту постояв у крыльца, она решительно открыла дверь и поднялась на третий этаж.

У входа в квартиру она остановилась, зачарованная доносившимися из нее звуками фортепьяно.

Женщина печально вздохнула.

Чудесная мелодия напомнила о счастливой молодости и о потерянном навсегда счастье и, конечно же, о том, кто так боготворил ее тогда и обессмертил ее имя.

Это была грустная встреча.

Женщина плакала и вспоминала о том прекрасном времени, когда стоявший перед ней мужчина был её учителем, а жизнь казалась удивительной сказкой, в которой она играла роль принцессы.

Покончив с прекрасным прошлым, женщина перешла к печальному настоящему и поведала мужчине о постигшей ее нищете, о трудностях, которые преследовали ее семью, и попросила помочь ей.

Мужчина слушал свою гостью с непроницаемым лицом, а когда она замолчала, он коротко кивнул и вышел в другую комнату.

Через несколько минут он снова появился в зале и протянул женщине пухлый конверт.

Женщина признательно взглянула в его глаза и хотела поблагодарить его.

Однако тот жестом остановил ее и попросил никогда больше не приходить к нему.

По лицу дамы пробежала тень, и она, сдерживая рыдания, выбежала из комнаты.

Хозяин квартиры подошел к окну и увидел, как его гостья села в карету, кучер хлестнул лошадь, и та медленно потащила карету по улице.

Когда карета исчезла из вида, он подошел к роялю и тяжело уселся на стул.

Он по-прежнему казался равнодушным и безразличным.

Но никто так и не узнал того, что творилось в его измученной душе при встрече с той, которая причинила ему столько страданий.

Он закрыл глаза и увидел свою гостью такой, какой она была десять лет назад — веселой семнадцатилетней красавицей.

Он встретил ее в 1800 году.

Это было тяжелое для него время. Именно тогда он начал глохнуть, и только одна мысль о том, что он не сможет слушать музыку, убивала его.

«Я влачу горькое существование, — писал он другу. — Я глух. При моём ремесле ничего не может быть ужаснее. О, если бы я избавился от этой болезни, я обнял бы весь мир».

Совершенно неожиданно для него, ужас от прогрессирующей глухоты сменило счастье встречи с юной итальянской аристократкой.

Через несколько недель он предложил юной графине брать у него бесплатные уроки игры на фортепиано.